Он уже не был уверен в правильности выбранной им когда-то позиции стороннего наблюдателя за подготовкой Реактора к запуску. В голове пустила корни и разрасталась мысль об ужасных последствиях и о полном безумии идеи разрушения материальной основы мира. Даже если потом появится новое бытие, и оно будет пригодно для жизни ментальных существ, этот мир будет разрушен, а ведь не они его создавали, и не им решать его судьбу.

Мысль о гибели всего живого ужасала. Тем более, у него осталась девушка и друзья. Марко тряхнул головой. Не может быть! Он думает, как носитель. Ведь это Астахов — творение материального мира, а не он — Марко Расс. И где были все эти люди, когда уничтожали ИМСов, всех до одного. Марко вспомнил взрыв на Кассандре, хотел разозлиться и стиснул зубы, но ничего не вышло, и он проглотил подкативший к горлу ком.

— Ты уже почти готов, — бодро произнес Вантен, заходя в его медицинский модуль.

— Готов к чему? — нахмурился Марко.

— У нас много дел.

— И каких же?

Вантен ответил не сразу, разглядывая активную панель с пейзажем на стене.

— Либо ты все забыл, либо…

— О чем ты? — спросил Марко.

— Либо с тобой что-то произошло, — закончил фразу тот, — и это мне не очень нравится.

Они оба замолчали, и Марко попытался вспомнить, какие дела у него могут быть с начальником СВБ. Память действительно еще не восстановилась до конца, но самое странное было то, что он и не стремился вспоминать. Яркими оставались лишь воспоминания Егора Астахова, часть из которых, как оказалось, была создана искусственно, например, о его рождении и юных годах. На самом деле родители его были живы, но находились за сотни световых лет от Галилеи, в которую его доставили спецрейсом, похитив, по сути, из дома, сказав родителям, что он погиб в результате несчастного случая.

Марко вдруг осознал, что эта история вызывает в нем сожаление и чувство вины перед парнем, у которого украли жизнь ради интересов его и ему подобных. Ужасало и то, что раньше он даже не задумывался об этом и с легкостью согласился на использование тела Астахова в целях решения поставленной задачи. Как бы он поступил сейчас? Скорее всего бы отказался.

Между тем, Марко время от времени хотел стать снова самим собой и отбросить все сантименты, вызывавшие в нем непривычные чувства, однако он уже не был уверен в том, где настоящий Марко: тот, что был до «внедрения», или сегодняшний. Эти размышления терзали его, не давая покоя, и он, в конце концов, решил не сопротивляться новым эмоциям.

— Не стоит за меня беспокоиться, — сказал Марко, — так что там у нас за дела, господин Рогов?