– У тебя был легкий сердечный приступ, – сказал Цинциннат.

– Это называется «счастье», – объяснил Боб.

– Новое название, – заметила Карлотта. – Не уверена, что оно приживется.

– Но сердце ведь бьется, – сказал отец.

– Да, хотя и чересчур быстро, – кивнул Цинциннат.

– Хочу вам кое-что сказать. Больше всего в жизни я любил вашу мать.

– Мы знаем, – отозвалась Карлотта.

– Я любил и других, но ее – больше всех на свете. Потому что кое-что мы сделали вместе. Мы сделали вас.

Боб начал поворачиваться на бок.

– Эй, что ты делаешь? – требовательно спросил Цинциннат.

– Я тебе не подчиняюсь, – ответил Боб. – Я – твой отец. Я – Великан.

– У тебя только что был приступ, – сказал Эндер.

– Думаешь, я сам не чувствую?

Он осторожно приподнялся на локтях и коленях. Подобную позу он не принимал уже около года, с тех пор как перестал пытаться перевернуться. Он сомневался, что ему вообще это удастся, но все же встал на четвереньки, словно младенец, тяжело дыша.

«Не могу», – подумал Боб.

– Знаете, чего бы мне хотелось? – тихо произнес он. – Постоять на этой лужайке и пройтись под лучами солнца.

– Что же ты сразу не сказал?! – воскликнула Карлотта.

Они заставили его снова лечь на гамак, затем осторожно усадили, а потом поставили на ноги. Сила тяжести почти не ощущалась, но он все же стоял в полный рост, хотя его слегка удерживал гамак, и дышал полной грудью.

– Пройдусь, – сказал Боб.

Колени подгибались, словно ватные. К нему подлетели трутни, цепляясь за его одежду и помогая устоять. Дети собрались вокруг его ног, помогая сделать шаг, затем другой.