– У меня их полно.
– Вот и хорошо. Отвези меня в какой-нибудь отель.
Акинлей отвезла меня в гостиницу и снабдила обезболивающими препаратами.
– А теперь дай мне ручку и бумагу, – попросил я.
– Но, Гарри, твои руки…
– Ручку и бумагу!
Получив и то и другое, я попытался писать, но быстро понял, что Акинлей была права – пальцы меня не слушались.
– В таком случае дай мне пишущую машинку.
– Гарри!
– Акинлей, – твердо сказал я, – меньше чем через неделю я умру. Я пока держусь исключительно благодаря тому чудесному коктейлю из лекарств, который растворен у меня в крови. Так что не теряй времени и раздобудь мне то, о чем я прошу.
Акинлей нашла пишущую машинку и накачала меня всеми мыслимыми и немыслимыми анальгетиками, чтобы боль не отвлекала меня от главного.
– Спасибо, – поблагодарил я ее. – А теперь оставь рядом со мной дозу морфия, способную свалить слона, и подожди меня где-нибудь снаружи, на воздухе. Не обижайся, сделай, как я прошу.
– Но, Гарри…
– Я буду тебе очень благодарен, – прервал ее я. – Увидимся в следующей жизни.
Когда Акинлей ушла, я устроился за столом перед пишущей машинкой, сосредоточился и, глядя на закатное зарево за окном, напечатал на листе бумаги:
Это мое послание тебе. Мой враг. Мой друг. Ты наверняка уже все понял. Ты проиграл.