Но когда Винсент пытался объяснить лейтенанту, что хватать всех подряд бесполезно, тот еще больше свирепел.

— Заткнись, Рон. Я проработал в полиции дольше, чем ты прожил на свете, и лучше знаю. Раз не можешь предложить ничего умного, хотя бы не отвлекай.

Вообще-то у Винсента действительно имелась ниточка получше.

Воровка Стефани. О ней знали трое — он сам, Траун и Риверс. Капитан мертв, а Риверс слишком занят новыми обязанностями, чтобы вспомнить об одной из многих задержанных. Девушка наверняка знает, как найти Айрин Глейзер, а та приведет к фиомсянину.

Но говорить о ней Брэдфорду не хотелось — привыкший бездумно переть напролом лейтенант лишь все испортит.

По окончании очередного рабочего дня Винсент отыскал Стефани среди набитых арестованными камер, привел в маленькую каморку, служившую следственным кабинетом. Лицо ее после побоев Трауна распухло почти до неузнаваемости.

— Мне нужна твоя подружка, Айрин. А лучше — сразу фиомсянин Джантор.

Девушка глянула на него и сразу отвернулась.

— Я не знаю, где они. Правда.

— Верю, — Винсент взял ее за подбородок, поднял голову так, чтобы смотреть в глаза. — Они постоянно в бегах, а ты в камере. Но вы ведь подруги с детства. Наверняка ты знаешь какой-нибудь контакт. Способ связи, знакомых, о которых мало кто в курсе.

В глазах Стефани мелькнула искра, она снова попыталась отвернуться. Бесполезно.

— Знаешь, конечно знаешь, — теперь Винсент не сомневался. — Говори.

— Ничего я не знаю, — воскликнула она. Голос дрожал.

— А про второй уровень дознания слышала? В твоей камере уже многие через него прошли. Все раскололись, — он сжал кулак.

Девушка зажмурилась, теперь она тряслась всем телом. Винсент поднял руку, но, подержав секунд десять, опустил. С огромными синяками на лице она и так выглядела невероятно жалкой, несчастной. Бить ее совсем не хотелось. Но он обязан получить информацию. Полицейский протокол разрешал любые средства.

Пару минут думал. Отдать дознавателям — те быстро все выбьют. Но информация уйдет Риверсу, и еще выше, генералу Вольфсону. Фиомсянин важнее всего. Дальнейшую операцию могут поручить другим.

А ведь на кону 250 часов нейрокайфа. Гигантская награда, получить ее должен он. И вообще, хайменам чужды жалость и сомнения, они выше обычных слабостей. Винсент снова подошел, замахнулся. И вновь заколебался.

Девушка расколется минут за 20, а то и меньше. Ему же, когда возьмет фиомсянина, достанется 250 часов сильнейшего в мире удовольствия. Ставки несоизмеримые. Однако в том, чтобы получить наслаждение ценой чужих страданий, ощущалось что-то неправильное. Мерзкое и противное.