Я догнал Злого - он спешил вперед, лицо было сосредоточенным и хмурым, один глаз подергивался. Наконец мы достигли конца помещения. В крайних автоклавах висели слепые псы-переростки: у одного не было задней половины тела, из среза шел толстый жгут проводов, у второго же бока сдавили зубастые металлические захваты, а на спине стояла небольшая турель с многоствольным пулеметом, напомнившим мне тот, что горе-умельцы приспособили на колпаке вертушки, но раз в десять меньше, будто игрушечный. Сзади к турели была приварена железная коробка, спереди тянулись провода - концы их исчезали под резиновой заглушкой на темени пса. Бока, зад, ноги зверя были скрыты выпуклыми пластинами, чем-то вроде сегментированной брони, спроектированной специально для такой формы тела, а на голове поблескивал вытянутый решетчатый шлем.

Возле торцевой стены стоял длинный металлический стол. За последним автоклавом была дверь, напротив нее - большое устройство, напоминающее древние компьютеры, металлический шкаф с тускло мигающими датчиками и кнопками.

- Гудит, - сказал Пригоршня, несильно топая.

Только теперь я осознал, что все это время из-под пола доносилось приглушенное гудение, будто от трансформатора, и здесь, возле машины, оно стало куда громче, казалось даже, что пол чуть дрожит.

- Эта штука работает до сих пор, - добавил напарник, стукнув прикладом по стенке электронного шкафа. - А вон шланги…

Из боковой панели машины выходили не то кабели, не то шланги, покрытые плоскими железными кольцами, - провисая, они тянулись к стенке ближайшего автоклава, который был соединен со следующим, подсоединенным, в свою очередь, к тому, что стоял еще дальше… Все емкости в помещении были включены в общую систему, и управляла ею эта машина.

- Нагляделись? - спросил Злой. - Пошли, а то вообще хрен отсюда выберемся!

Он шагнул к двери, и тут она распахнулась, сильно ударив его по груди и голове. Злой отшатнулся и, крякнув, свалился между раскрывшейся дверью и стеной - а в проеме возник Медведь.

* * *

Это был коренастый, широкоплечий мужик с бычьей шеей и мощной выпуклой грудью. Он почему-то всегда напоминал мне дуб - невысокий, кряжистый, с могучими толстыми сучьями. С головы свешивались космы нечесаных темных волос. Выцветший комбез горчичного цвета, под ним шерстяная рубаха. Штанины закатаны до лодыжек, рукава - до локтей; на ногах высокие ботинки, руки волосатые, как и грудь под расстегнутым воротом.

В руках «эфэн».

На лице, заросшем густой щетиной, посверкивали глаза: темные и слегка безумные. Медведь всегда был немного психом. Одержимый, что тут скажешь.