- Тех, кто смотрел чужими глазами. Они из Черного Пузыря. Они заметили тебя.

- О ком ты?

Но он не ответил. Еще несколько секунд я ощущал дующий на дне ямы неземной ветер, а потом все стихло и наступила тишина.

И сразу стало светлее. Звезды почти исчезли, небо посерело. Над краем ямы возникла голова Пригоршни.

- Андрюха, я и бензин нашел уже. Ты как там? Все в порядке, сейчас разберемся… Сам не вылезешь, нет?

- Друг мой, - сказал я, - люди делятся на два типа. Одни всю жизнь таскают тяжести, а другие ездят на чужом горбу. Ты понесешь меня.

Он стал спускаться, на ходу говоря:

- Хватит нам на вездеход или нет? Даже если без начинки, Борода потом поставит, только на машину и броню… А если ту пушку из болота достать, ну, вторую? Подключить, разобраться, как оно работает… И в броневик под кабину ее, чтобы вперед по ходу движения глядела, а? Это ж круто, Химик! Попали, допустим, под гон, за нами твари всякие… Мы пробойник этот включаем, перед нами - бац! - пузырь раскрылся, мы с ходу в него, пробой за нами закрывается, и мы в пузыре, а зверье снаружи осталось. Потом - назад, а там уже тихо… Хабар в пузырях можно будет прятать, ну и вообще…

Я не отвечал, да и слушал в пол-уха. Картограф, собираясь достать четки, расстегнул клапан правого кармана, и я решил, что время пришло. Пока напарник, негромко матерясь, спускался между торчащим из склона древним металлоломом, я сел, опершись спиной о вросшую в землю сплющенную кабину трактора. И увидел ломик, лежащий в луже крови рядом с ногой. Надо будет захватить и его, обязательно: хорошая штука.

Я достал то, что лежало в кармане. Аванс от Курильщика - он не хотел давать, потому что дорогое, но я настоял. Снял колпачок с железного футлярчика, перевернул и потряс. На ладонь выпала сигара. Доминиканская марка - «Arturo Fuente Don Carlos Presidente», больше пятнадцати сантиметров длиною, толще пальца. Пятьдесят баксов, по словам Курильщика, и я ему верил. Вставил ее в потрескавшиеся губы, достал «зиппу», чиркнул трясущимися пальцами. Закурил.

- Ты что там делаешь? - спросил Пригоршня, спрыгнув на дно ямы. Не отвечая, я выпустил дым в рассветное небо. Обычно над Зоной полно туч, все хмурое, мрачное, такие вот места здесь…

Но этим утром было ясно - нас ждали чистые небеса.

Послесловие автора

Послесловие автора

Значительная часть моего детства прошла в Чернобыле. Днепровская «Ракета» отходила от Речного вокзала, проплывала плотину; четыре-пять часов - и вы на месте. Очень хорошо помню высокий обрывистый берег, на котором стоял городок, и противоположный - пологий, с лугами до горизонта, через которые протекало множество мелких речушек: Старик, Старуха, Рачья… С местными пацанами мы ловили там раков и рыбу - не удочками, это для городских туристов, но бреднем, прямоугольной сетью, натянутой между двумя палками. Солнце жарило как сумасшедшее, ноги увязали в жирном илистом дне, а слепни кусались больно, и все же это было восхитительно. Помню паром, большой и неповоротливый, курсирующий между берегами Припяти, - он страшно нравился мне и, как я понял уже много позже, «запал в душу», - а понял я это после того, как заметил, что во многих придуманных мною историях так или иначе фигурируют паромы, паромные переправы. Помню леса вокруг - какие там были леса! Они были дремучи и заповедны. Вполне вероятно, что уже тогда в дальних чащобах обитали слепые псы и крысиные волки, и на затерянных полянах расцветал жгучий пух. Я не очень любил собирать грибы с ягодами, предпочитаю рыбалку, а вот взрослые собирали часто и притаскивали домой полные корзины. Теперь всего этого должно быть еще больше, как и рыбы. Только она уже двухголовая. Ягоды, наверное, светятся, а грибы ходят и разговаривают.