– Прошу… ты завоевал моих детей и мой город своей любовью… но можешь ли ты спасти моего сына?

Берликорн вздохнул.

– Вот мы, в моем золотом дворце, который стоит в центре сада. Который лежит в сновидении, в мифе. Миф внутри райских перьев. Внутри мира Вирта, заключенном в реальности. Мы устроились в мифе внутри мифа, но все, о чем ты кричишь, – это о жизни и смерти своего первенца. Право, Сивилла, я ожидал от тебя большего!

– Больше нет ничего. Это моя история. Верни мне ребенка.

Берликорн только отмахнулся от моих слов.

– Достигнув успеха в отделении сна от тела, мисс Хобарт осознала, что тело – всего лишь сосуд. Сны могут продолжать жить в Вирте, тело не нужно. И вуаля! Райские перья. В наши дни для тех, кто в состоянии заплатить… можно сказать, смерть больше не является концом жизни для простых смертных. Ваши сны могут жить, сами выбрав себе обстановку, мир, религию. Выбрав историю. Так теперь живет и мисс Хобарт, ведь она умерла много лет назад. Она живет в райском Вирте. Никто, конечно, не знает, где именно. Она выбрала собственную безопасную тайную историю.

– Пожалуйста… останови аллергию, – я стала впадать в отчаяние. – Вылечи моего Сапфира!

Берликорн смахнул в сторону свою кружку с вином и опустил кулак на стол.

– Ты когда-нибудь закончишь ныть?

Его голос ошпаривал отвращением, а глаза прожигали насквозь.

– И это твое единственное желание? Что? Жизнь для твоего пропитанного смертью сына? Да что с тобой такое? Давай же… покажи, что ты сильная.

– Все люди хотят одного и того же, Берликорн, – холодно сказала я. – Мы живем ради своих детей. Твои истории тебе как дети. Наши дети – наши истории.

Берликорн резко выдохнул, успокаиваясь. И посмотрел глубоко в глаза Белинды.

– Моего отца звали Хронос, Сивилла, – сказал он. – Он хозяин часов, он создал Время. Он не хотел, чтобы я родился. Так начинается моя личная история. Гадатель предсказал Хроносу, что его убьет один из его детей. И надо же, он попался на эту дешевую уловку. Он убивал моих старших братьев и сестер при рождении. Глотал их. Он проглотил и меня. Исключительно хитрость помогла мне выжить внутри желудка моего отца. Среди едва слышного тиканья в его животе, дней, измеряемых каплями. Сок стекал в темноту, отделяя друг от друга мгновения. Наверное, я был весьма близок к смерти, но мне удалось убежать от нее. Я родился вновь. Меня ли нужно обвинять в том, что люди пока не способны сделать то же самое?

– Некоторые способны, – ответила я.

Берликорн устремил взгляд сквозь дождь куда-то вдаль.

– Эта твоя история, – продолжила я. – Похожа на…