— Ты закончил проповедь, брат Фергюсон?

Чак кивнул.

— Тогда я хочу получить свои ружья.

— Дам сколько смогу. Обещаю, что ты получишь их как можно скорее.

— Тогда твоя тайна так и останется тайной.

— Как дела в Риме?

— Хаос. Юлий размещает беженцев. Не обошлось без неприятностей – пара пожаров, болезни, но в целом все в порядке. Думаю, крестьяне всегда поймут крестьян. Как говорится, «рыбак рыбака видит издалека». Плохо то, что беженцы продолжают прибывать. Не то чтобы мерки представляли такую угрозу на юге, но они привязывают нас к южному фронту. А город превратился в настоящий детский сад. У нас в доме – две матери и пять детей, Танины родственники.

— А как Оливия, дочь Марка?

Винсент покраснел.

— С ней все в порядке. Она спрашивала о тебе.

— Что это ты покраснел, Винсент?

— Ничего.

— Ну-ка признавайся, у вас что-то было. До меня тут доходили кое-какие слухи.

— Клянусь, ничего не было, — сказал Винсент поспешно.

Чак решил больше не возвращаться к этой теме.

— Ты слышал сегодняшнее сообщение? — спросил он мирно, и Винсент облегченно перевел дух.

— Об эвакуации Суздаля? — он кивнул.

— Плохо дело. Я почему-то думал, что город останется в наших руках. А сейчас будто услышал о захвате Мэна мятежниками. Суздаль стал нашим домом. Черт, у меня там симпатичный домик, и я собирался построить настоящий большой дом с террасой, башенками и изгородью, обзавестись семьей, детишками…

— Война, — пробормотал Винсент и потупился. — Кстати, как там насчет снайперских винтовок?

Чак заколебался.