Рыцарь представлял собой жуткое зрелище. Левая рука его была в буквальном смысле измочалена. Железо и плоть ошмётками свисали с белеющих костей, орошая траву под его ногами потоками тёмно-красной крови. По лицу от лба и до подбородка тянулся алый шрам, а всклокоченные волосы, казалось, шевелились от ветра.

– Где он! – крикнул я, сбегая с кургана к нашим спутникам. – Кто на вас напал? Что с Мари? Она жива? Ну Кравчик – ну молоток, с меня как минимум буты…

– Презренный павший! Нечафуил! Ты думал, что так просто справишься с императорм всех людей и всея Орхестры в его собственном тронном зале! – пробулькал Амадеуш. – Но я ввергну тебя в бездну, из которой ты вылез…

– Что это с ним? – спросил, нагоняя меня, Гуэнь, с прищуром осматривая рыцаря. – Аккуратнее…

– Да ладно тебе. Похоже, контузило парня, – произнёс я, направляясь прямиком к Мари.

Нужно было понять, что с ней и по возможности оказать первую помощь, как, впрочем, и нашему героическому рыцарёнку.

– Ты не пройдёшь! – прошипел незнакомый голос, и Кравчик каким-то едва заметным плавным движением оказался у меня на дороге.

– Спокойно, сэр! Свои… – начал было я, но тут же с матом отшатнулся, прикрываясь щитом от меча, выбившего искры из его серебристой поверхности. – Твою мать! Гуэнь, что это с ним!

Говорил сэр Алый Благоверный не ртом. Шевелилась заполненная зубами-молярами трещина, вертикально-прямо через нос пересекающая его лицо и уходящая глубоко в голову. Это её я издалека принял за кровоточащий шрам.

– Вы все умрёте, а я – император всея Орхестры, сделаю вас своими рабами на века, – пока Амадеуш, или кем он там являлся, говорил, его правая рука внезапно удлинилась, изогнулась и с хрустом надломилась вместе с доспехом посередине плеча, образовав новый сустав, а шея с треском обзаводилась новыми позвонками. – Вы будете пресмыкаться передо мной, вашим властелином!

Голова создания пару раз перевернулась по часовой стрелке и застыла горизонтально, а бывший рот, быстро расширяясь, пополз к глазам, от чего нос вздулся и лопнул, выплеснув из ранки мерзкую жёлтую субстанцию, напоминающую гной. С глазами тоже происходила какая-то пакость, бывший Кравчик как будто не мог решить, сколько глазных яблок должно умещаться в одной глазнице, а потому они то и дело выпадали, отваливаясь словно перезрелые фрукты от веток старого дерева.

Меч экс-рыцаря свистнул и опустился на подставленный мною щит. Я ухнул, пригнувшись под нестерпимой тяжестью, навалившейся на моё предплечье. Удара как такового не было – дворфская вундервафля погасила его в зародыше, но та мощь, с которой давил на меч Амадеуш, передалась мне полностью.