Потом прощаются остальные. Даже дамы искренне плачут, прощаясь со стариком. Напоследок выстраиваемся все вместе, я включаю цифровик, показываю будущее фото. Снова слёзы… Загоняю слуг в фургон, женщин – в машину. Сажусь сам, и мы трогаемся. Две тонны веса прицепа чувствуются, но терпимо. Кручу баранку, лавируя между развалин, которых стало очень много, куда больше, чем целых домов. Да и те по большей части брошены своими хозяевами… Нас провожают тоскливые и ненавидящие, завистливые и равнодушные лица и взгляды.

На душе скверно. Мерзко мы всё-таки поступили. Мы – это колонисты-беглецы. Бросили целый народ на заклание. И пусть это не наш мир, не наша страна, но душа русского человека не хочет смириться с тем, что рядом кто-то гибнет. Менталитет у нас не тот, не позволяет пройти мимо слабого, нуждающегося в помощи, подать ему руку помощи. Прошито это в нас на генетическом уровне. И потому мне сейчас хуже некуда…

Женщины помаленьку приходят в себя, отходя после прощания с Горном. Начинают липнуть к окошкам салона, переглядываться, делают какие-то выводы… Вдруг слышу голоса:

– Мамочка, а где ты была ночью? Я проснулась, а тебя нет в комнате.

– Ой…

Дорога позволяет, и я разворачиваюсь – баронесса красная, словно российская пятитысячная купюра. Дрожащие губы, полные слёз глаза.

– Мама приходила ко мне, милая. Ты забыла куклу в ванной.

– Ай! Моя Злата!

– Мы взяли её, милая. Не волнуйся.

– Спасибо, папочка!

– Не за что, доченька…

Инцидент исчерпан, и баронесса не успела ляпнуть какую-нибудь дурь. Правда, в зеркале заднего вида я наблюдаю, как Хьяма с подозрением смотрит на Аору, а та уставилась в окно, глотая беззвучно текущие слёзы.

Мы выезжаем за город, я чуть прибавляю ход. Дизель сыто порыкивает, скоро будет лагерь беженцев. Торможу. Из окошек фургона высовываются головы слуг, делаю успокаивающий жест.

– Всё в порядке. Надо сбрую надеть.

Головы исчезают, а я достаю из багажника свой мешок, и… Что Аора, что Хьяма и даже Юница в полном шоке. Разгрузка, плотно набитая всем положенным. Привычный уже пистолет-пулемёт на шею, две кобуры под мышки для пистолетов, плечевая для 78-го, всё рассовывается, как надо. Привычно подпрыгиваю, норма. Влезаю обратно. Особенно большие глаза у Хьямы. Лезу в бардачок, достаю ещё две кобуры с вложенными в них 5,8-мм QSZ 92, протягиваю их женщинам:

– Вот. Вам. На всякий случай.

Дрожащие руки тянутся к оружию.

– Это?..

– Специально для вас. Не смотрите, что маленький калибр. Из такого можно очень легко завалить большого дядю. Отдача лёгкая, намного легче, чем у ваших револьверов. В обойме пятнадцать патронов. Запасная – в кармашке кобуры. Предохранитель слева. Видите флажок? – показываю на примере своего девятимиллиметрового.