Но, нет, он остался на корабле. Скорей всего ему еще угрожает опасность, появись он дома. Это меня радует. Понимаю, что ему, наверное, грустно осознавать, что все его родные так близко и не иметь возможности дать о себе знать, но я все равно этому рада.

Вообще, я не подозревала, что окажусь такой собственницей!

Но, ничего не могу поделать. Я хочу, чтобы Трорвль был всегда со мной. И только со мной! Умом я понимаю его слова о том, что можно любить и нескольких человек, но сердце это не принимает. Я не согласна смириться с ролью третьей жены. Да даже первой и самой главной из главных не собираюсь становиться! Я и с самой лучшей подругой и близким мне человеком — Чиируной не согласна его делить! А уж с совсем незнакомой мне девушкой-кочевницей Аррисией — тем более.

Поэтому сейчас я очень взвинчена и напряжена. Ведь Уберд и Эртль наверняка пошли за ней.

Я стою на галерее и вглядываюсь в ночь, пытаясь различить возвращающихся кочевников, и понять, сколько их идет обратно двое или трое.

Мне на плечо легла сильная рука. Не оборачиваясь, я знаю, что это он. Ужасно хочется прижаться к нему, спрятаться от всего на свете. Но я удерживаюсь, все так же внешне спокойно опершись на леерное ограждение.

Так же как удерживалась из последних сил при всех наших встречах. После старой крепости нам удавалось побыть вдвоем всего три раза. И то совсем ненадолго, и мы ограничивались объятьями и поцелуями. Не знаю как Трорвлю, но мне это было очень и очень сложно. Теперь я понимаю Лалишу. Любовь это самое прекрасное, яркое и сказочно чудесное, что существует в жизни. А ее физическая составляющая — сильнейшее наслаждение из всех, что доступны человеку.

Вот сейчас меня одновременно бросает в жар и накрывает мягкой волной, от одного того, что Трорвль стоит рядом.

А три силуэта в неясном свете одинокого Янтаря совсем близко. Все-таки три.

Трорвль вздохнул:

— Пойдем, Талиса.

— А мне зачем? — внезапно запаниковала я. Мне вдруг стало очень страшно услышать слова той молодой женщины.

— Мне кажется, так будет правильно, — ответил Трорвль и крепко взял меня за локоть.

И я не стала вырываться, последовав за ним.

Две бескрайние равнины — зеленая и голубая уходят вниз.

Мне грустно.

Не за себя, а за своего любимого.

Тогда, при встрече возле грузового трапа рядом со мной как-то незаметно оказался Эртль и тихонько, на самое ухо, стал переводить все, что они говорили. Я очень благодарна ему за это. За это и за то понимание, которое всегда могу найти в этом внешне беззаботном и веселом юноше. Жалко, что я не Трорвль, а то бы тоже завела себе пару-тройку мужей. На зло ему.