Он подошел к первой же машине, постучал в дверь.

– Что надо, дорогой? – Как из-под земли появился крепкий, лет пятидесяти, мужичок, обросший бородой, как гном.

– Мне нужна машина Сосланбековых.

– Вай, нет тут таких.

Магомед достал бумажку.

– А я думаю, что есть.

Мужик протянул руку за бумажкой, но Магомед не отдал.

– Мне нужен Сохраб Сосланбеков. Скажи, что я пришел от его племянника. И я не из полиции.

…

– Уже не из полиции.

Мужик почесал бороду жестом, который говорил о непривычности его к ношению бороды…

– Там дальше по ходу – хинкальня «У Мамеда». Знаешь?

– Найду.

– Иди там… посиди. Покушай. К тебе подойдут…

У Мамеда и в самом деле было хорошо – спокойно как-то. Хинкальня пухла многоязыким говором, аппетитным запахом жареного мяса и теста, острыми, на грани пристойности, шуточками хозяина, который присутствовал в зале и опытной рукой правил бал – почти что застолье. Магомед сел, заказал дюжину хинкали (в Дагестане их называли курзе, но это одно и то же). Он знал, как их есть, показывали в Грузии. Надо взять за сухой кончик, откусить уголок и выпить бульон – только потом есть. Сам хвостик не съедается и оставляется на тарелке.

О, Аллах, как он голоден.

Он съел десять, заказал еще десять – и тоже съел. Пусть мясо и было подозрительное какое-то, но мясо есть мясо. А хинкальня привычно гудела, и он вслушивался в этот гул, пока его не дернули за рукав.

– Ты Камаль?

Это был какой-то пацан.