1

1

Я много слышал о лагере Вэлли-Фордж, но никогда там не бывал. Сегодня утром мне представилась возможность увидеть это место своими глазами.

Лагерь претерпел значительные изменения в лучшую сторону. Это было заметно с первых же минут. Снег давно сошел. Ярко светило солнце. Вскоре мы заметили отряд солдат, постигающих премудрости фрунта под командованием человека с прусским акцентом. Это был не кто иной, как барон Фридрих фон Штойбен, занимавший у Вашингтона пост начальника штаба армии. Он сыграл немалую роль в преобразовании армии и повышении ее боеспособности. Если прежде солдаты представляли собой жалкое зрелище: голодные, больные, оборванные, разуверившиеся, забывшие, что такое дисциплина, сейчас мы увидели совсем других солдат. Здоровые, сытые, они бодро маршировали, позвякивая ружьями и фляжками. В их движениях появились быстрота и целеустремленность. Здесь же были и гражданские из числа лагерной прислуги. Эти деловито несли корзины с провизией и бельем, подбрасывали дрова в костры, на которых готовилась солдатская еда. Даже собаки, бегающие по окраинам лагеря, выглядели сытыми и довольными. В Вэлли-Фордже рождалась нация независимых людей, познавших силу духа, силу намерения и силу сотрудничества.

И тем не менее, пока мы с Коннором шли по лагерю, меня не оставляла мысль, что благотворным переменам лагерь во многом обязан ассасинам и тамплиерам. Мы обезопасили пути подвоза имущества и прекратили воровство. Мне говорили, что Коннор немало сделал для обеспечения безопасности фон Штойбена. В таком случае каковы же были заслуги славного командира Вашингтона? В том, что довел свою армию до катастрофического состояния? В том, что готовил очередное провальное сражение?

Но пока в него еще продолжали верить.

Тем больше у меня было причин выставить на всеобщее обозрение его ложь и лицемерие. Тем больше причин показать Коннору истинное лицо любимого командира…

– Сведения, которые мы узнали, нам бы следовало сообщить Ли, а не Вашингтону, – сказал я, чувствуя нарастающее раздражение.

– Тебе кажется, что я боготворю Вашингтона, – ответил Коннор.

Здесь, вдали от городов, он шел, откинув капюшон и подставив голову яркому солнцу. Его черные волосы красиво блестели в солнечных лучах. На природе в Конноре просыпался индеец.

– Мой враг – не люди, а ложные представления, – продолжал Коннор. – Я считаю ошибочным требовать подчинения, хоть британской короне, хоть тамплиерскому кресту. Надеюсь, со временем лоялисты сами это поймут. Они ведь тоже жертвы.

Я покачал головой:

– Ты борешься с тиранией. С несправедливостью. Но они, сын мой, лишь симптомы. Истинной причиной является человеческая слабость. Как ты думаешь, почему я неустанно пытаюсь показать тебе ошибочность твоего пути?