От удара по голове в глазах у Гриши потемнело. Он лежал на полу, придавленный деревянным шкафом, во рту было полно крови, сочившейся из рассеченной губы, а перед глазами плавали зеленые пятна. В ушах все еще стоял звон бьющейся посуды.

– Староват я стал, – едва слышно прошептал окровавленными губами Борода. – Староват.

Тролль, оставшийся в коридоре, что-то крикнул своему товарищу, кажется, что надо заканчивать, пора ехать. Григорий его почти не слышал. Звон в голове превратился в навязчивую мелодию, прилипчивую, как попсовый шлягер. Он его уже слышал, и совсем недавно. Где же это было? А, где-то у Министерства, в какой-то из забегаловок. Кобылин.

Гриша застонал. Конечно, Кобылин попрется в Министерство, это же ясно как божий день. Но он не справится. Это не для него. Не тот масштаб. Он откусил кусок больше, чем способен проглотить. Тролли, ударные отряды, вся эта стрельба и беготня – мелочи. Но то, что сидит в подвале, заключенный номер три, это другое дело. Никто не справится. Никто. Кобылина нужно остановить. Удержать. Этому упрямому сопляку нужна помощь, и прямо сейчас.

Застонав, Борода напрягся, оттолкнулся руками от пола и встал на четвереньки. Шкафчик с грохотом соскользнул на пол, раскрошив в пыль пару чудом уцелевших тарелок.

Стоя на четвереньках посреди кухни, в груде битой посуды и разбросанных ложек, Борода почувствовал, как его глаза медленно застилает багровая пелена.

Тролль, стоявший в дверях, с насмешкой глянул на толстяка, поднявшего голову и взглянувшего в лицо своему тюремщику. Костюм порван, борода в крови, глаза безумные, самого бьет дрожь. А туда же – встает.

– Вежливость кончилась, коротышка, – буркнул тролль, разминая пальцы. – Дело близится к финалу.

Гриша потряс головой, как огромная собака, вытряхивая из кудрей осколки тарелок. Глянув снизу вверх на тролля, он мрачно пробормотал:

– Что бы по этому поводу сказал Кобылин?

Тролль с удивлением глянул на толстяка, не понимая вопроса в принципе. Неужели так крепко приложили его по голове?

– Он сказал бы что-нибудь глупое, – глухим севшим голосом пробормотал Григорий. – Что-нибудь неожиданное. Чтобы сбить с толку. Вспомнил бы какую-нибудь глупую цитату из книжки или фильма…

Оттолкнувшись от пола, Борода сел на корточки, а потом начал подниматься на ноги – медленно, но неумолимо, как наступающий ледник. Его изрезанные осколками руки вынырнули из груды битой посуды, и в правой осталось то, что Гриша нашарил под обломками.

Кухонный топорик с короткой рукоятью. Широченный кусок железа, заточенный с одной стороны, один из тех, какими любят ловко орудовать азиатские повара.