Вдруг ее внимание привлекло нечто иное. Знакомый ритм, и шел он от Кельсера. Пусть слабый, пусть трудноразличимый за ударами ее собственного сердца, но он все равно был, и Вин отчетливо слышала дерзкое, быстрое биение.
Она открыла глаза.
— Пьютер. В тебе горит пьютер.
Кельсер удивленно уставился на нее.
— Невероятно… — прошептал он. — Давай еще раз.
Вин опять закрыла глаза.
— Олово, — сообщила она через мгновение. — А теперь сталь… ты сменил металл, пока я говорила.
— Разрази меня гром!..
— Видишь, я права! — воскликнула Вин. — Можно уловить алломантическую пульсацию сквозь медную завесу! Она звучит очень слабо, но мне кажется, надо только как следует сосредоточиться…
— Вин, — перебил ее Кельсер, — неужели ты думаешь, что никто из алломантов прежде не пробовал это сделать? Неужели ты думаешь, что за тысячу лет никто бы не заметил, что можно проникнуть сквозь медное облако? Я и сам много раз пытался! Я часами сосредоточивался на своем учителе, надеясь различить хоть что-то сквозь его завесу!
— Но… — растерянно пробормотала Вин. — Но тогда почему?..
— Должно быть, это зависит от человека, как ты и говорила. Инквизиторы могут толкать и тянуть сильнее, чем любой из рожденных туманом. Не исключено, что они могут даже влиять на чужие металлы.
— Но, Кельсер, я-то не инквизитор! — тихо сказала Вин.
— Ты очень сильна. Сильнее, чем должна быть, сильнее, чем можешь. Ты сегодня ночью убила рожденного туманом, прошедшего полное обучение!
— Мне просто повезло, — смутилась Вин. — Я ее обманула.
— Алломантия и есть сплошной обман, Вин! Нет, ты особенная. Я это заметил в тот самый день, когда ты с легкостью пресекла мои попытки воздействовать на твои чувства.
Вин покраснела:
— Нет, Кельсер, это… Может, я просто больше работала с бронзой, чем ты… я не знаю, но…
— Вин, — серьезно сказал Кельсер, — ты все еще скромничаешь и скрытничаешь. Это ты здорово умеешь… Может, потому тебе и удается видеть сквозь медь? Не знаю… Научись наконец быть гордой, детка! В этом я мог бы тебе помочь — в обретении самоуверенности.
Вин улыбнулась.