Он сел, привалившись к стволу. Завел руку за спину – болт воткнулся чуть наискосок под лопатку правее позвоночника.

«Близко сидит эта тварь, раз доспех разбит. – Пальцы Дагира пробежали по стальному основанию, определяя размер наружной части. – А доспех-то хорош – неглубоко совсем вошло. Без него в самое сердце попало бы».

Харадец слегка расшатал его, а потом поднапрягся и дернул болт, вырывая его из тела. Хлюпнула из разодранных сосудов кровь и потекла по спине горячей лентой. На секунду закружилась голова.

В боковом кармане брюк он нащупал полотняный мешочек, в котором пересыпались крупинки белого порошка. Высыпав на ладонь с полгорсти, Дагир на ощупь постарался засыпать рану на спине. Харадец стиснул зубы, чтобы не застонать от жуткой боли, тут же пронзившей его насквозь. Порошок останавливал кровь и обеззараживал рану, сжигая плоть, оставшуюся без защиты кожи.

Из ножен на голенище харадец достал длинный плоский клинок.

Он всегда предпочитал это оружие. В его руках оно действовало наверняка. На мгновение мужчина прикрыл глаза и сделал то, что всегда делал в случае крайней опасности.

«Спаси меня, Всевышний! Прости мне то зло, которое я вынужден буду причинить». – Дагир не умел правильно молиться. Не делал этого часто, считая, что отвлекать Бога от Его великих дел по мелочам не стоит. Мужчина обращался к Нему тогда, когда не обратиться было уже нельзя. Когда своих сил не хватало. И слова его были горячи и искренни.

Дагир перевернулся и лег на живот. Ель скрывала его от стрелка, но и собственный обзор был из-за веток сильно ограничен. Со своего места харадец видел торец экипажа, перегородившего дорогу. Лошади протащили его, уже лежащего на боку, за собой еще несколько метров. Теперь четверка стояла, шевеля ушами и пофыркивая. Двигаться куда-либо они не могли.

На оцарапанном боку одной лошади пунктиром проступали капли черной крови.

«Только бы девушке не пришло в голову начать выбираться из кареты…»

Дагир вглядывался во все, что видел, и прислушивался к тому, что творилось за границей его взора.

«Стреляли сверху и справа. Значит, арбалетчик сидит, как белка, на ветке, и дерево на этой стороне. В этом месте дорога делает небольшой поворот, а у него максимально возможная площадь обстрела. Он начал стрелять до того, как мы повернули, и продолжал, когда мы уже сделали поворот. Значит, это дерево стоит на самой крайней точке изгибающейся дуги. Незаметно подползти к этому дереву никак не получится – стоит ясный день и вокруг лежит снег. А сколько у него в запасе болтов, неизвестно. Сразу он слезать не стал, значит, сомневается в том, что его болты достигли цели и я мертв. А ведь как натурально я катился… Остается ждать, пока ему надоест там сидеть».