– И все сопутствующие мне проблемы.

Монах посмотрел на нее внимательно, потом перевел взгляд на звезды.

– Однажды мне приснилась роза. Серебряная роза, ставшая вселенским солнцем. Потом я увидел тебя. Вернее, сначала ты чуть меня не убила, а потом уже я увидел тебя. Ты знала, что я побывал у тебя на чердаке как-то раз?

Оденсе отрицательно покачала головой.

– Ты спала, а я сидел рядом с тобой и рассматривал твое лицо. И тогда я почувствовал нечто, что заставило меня подумать, что ты тоже очень похожа на вселенское солнце. Которое – так странно – прячется от всех на чердаке. А должно ему посылать свет и тепло всем, кто ходит под небосводом.

– Так и было?

– Так и было. А еще я понимал, насколько велика твоя сила. Тебе ничего не стоило избавиться от наблюдения, на самом деле. Нужно было просто выйти из своего убежища и добить сначала меня, а потом, подбираясь поближе к каждому вновь прибывшему монаху, постепенно ликвидировать и их.

– И что бы мне это дало?

– Пока бы в ордене разобрались что к чему, ты могла делать, что душе угодно. Хочешь – беги подальше от неблагодарной родины, хочешь – борись против ордена. Да хоть гражданскую войну развяжи во имя освобождения гонимого Светлого Братства. Я сначала не мог понять, почему ты не пользуешься возможностью убить меня.

– Как так? Ты же был знаком с тем, что исповедуют берегини. Должен был догадаться, что я ни за что не переступлю через то, что считаю истиной.

– А я думал, что это только из-за твоего неведения относительно собственной мощи. Но чем дольше мы работали с тобой вместе, тем больше я убеждался в том, что даже если бы знала об этом, ты бы не стала сознательно причинять мне вред. Но, ты понимаешь, дело не в анализе твоего поведения или в растущем доверии, возникшем благодаря нашему своеобразному общению посредством медицины. Дело не в этом.

– А в чем тогда?

Листопад снова перевел свой взгляд на девушку:

– В самый первый момент, когда соприкоснулись наши судьбы, я почувствовал, кроме страха и того, что ты убиваешь меня, что-то еще.

Оденсе чуть откинулась, чтобы увидеть выражение на лице монаха, стараясь, впрочем, не сбросить его руку.

– Что же?

Листопад несколько озадаченно покачал головой, глядя ей в глаза:

– Я не знаю. Но из-за того, что я чувствую это «что-то», мне все время кажется невероятно важным уберечь тебя от опасностей. Чтобы ты осталась жива. В облике монаха мне это было бы сделать проще. Сошли бы за монаха и его пленницу. Для людей все монахи на одно лицо, и наш путь быстро бы затерялся среди сотен подобных, так что преследовать нас было бы крайне затруднительно. Никто бы не посмел задавать лишних вопросов или чинить препятствия. Ты была бы в большей безопасности, чем сейчас.