Она тут же в ярости кинулась на террориста, порешившего этого лейтенанта, что ж ты нехристь нерусская делаешь — этот террормэн не успел даже толком поднять автомат, и эта очередь пришлась старушке в живот — по брусчатке полетели ошметки кишок, красно-желтая жижа, старая карга оказалась стойкой — свалившись, она продолжала ползти к шахиду, волоча за собой по камням вылезшие из развороченного живота кишки. Ошарашенный террорист не стал изучать по внутренностям анатомию — у шайтан — он влупил длинной очередью по голове старухи и словно хирург пилой снес верхушку черепа с седым скальпом, — и эта чашка волчком закрутилась на брусчатке.

На новенькие камни снова полетела красно-желтая жижа, наконец забрызгала даже шахида, и террорист в остервенении выпустил по останкам последние патроны из рожка магазина, и бормоча под нос тоже что-то вроде заговора от шайтана, подошел и пнул растерзанные останки старушки. А из тряпья к его ногам выкатился шикарный сони-эриксоновский мобильник, и шахид с удовольствием его поднял — из гарнитуры еще доносилось: «Сеньора, сеньора, вызывает Милан, как дела…» — но шахид не знал этого языка, он просто выдернул гарнитуру и сунул мобильник в карман. Пятна жижи на его шароварах и халате уже впитались и подсохли. Только в местах попадания капель слегка зудела кожа, он почесался и нехотя пошел к платформе с тикающей боеголовкой, да, калаш 7,62 это страшная сила, хоть и старая модель.

Если бы он посмотрел на остатки головы «старушки» то увидел бы странно молодое женское лицо, но разъеденое страшными гноящимися язвами, и с застывшим злобным оскалом, оно словно говорило — ну что съел, сука дозу…

Это была последняя стадия быстрой сибирской язвы давшей споры, изощренного бактериологического оружия, что буквально в течение часа превращающего человека в мешок протухшего мяса и вонючих костей.

Кадры разошедшиеся по всему миру через трансляцию Си-Эн-Эн уже не оставляли надежды на мирный исход этой страшной жатвы ядерного монстра, Чернобыль в сравнении — грудной младенец.

Прошло всего около четверти часа с момента отсчета, и вероятно на это время у террористов был намечен следующий шаг, что точно подтверждало наличие четкого плана, и вероятно очень большой и масштабной организационной работы. И много большей, чем это предполагалось ранее — а со стороны ядерной платформы вновь уверенным шагом шел незабвенный Усама. Он направлялся теперь к единственной оставшейся работать телекамере, и подойдя поближе, начал свою вторую программную речь, уже обращаясь ко всему миру: "Я представляю здесь своих правоверных братьев всего мира, тех, которые сейчас замерли в священном восторге и возлагают на меня большие надежды — я постараюсь не подвести их и выполню свою миссию до конца», здесь он снова воздел руки к небу и продолжил, — «мы не террористы, — а борцы за священную правую веру в этой не объявленной войне, мы сделали шах и поставили мат, поэтому мы уже победили и не хотели бы чтобы погибли многие тысячи наших братьев находящихся в этом городе, хотя Аллах с радостью принял бы их души, поэтому мы предлагаем мирное решение проблемы и выдвигаем следующие условия».