От напряжения Брогвер скалил крупные лошадиные зубы, на лбу у него выступил пот. Он с прошлого лета маялся ногами, и никакие лекари не могли ему помочь, даже те, над которыми простерла свою длань Тавше. Видящие, к которым он обращался, в конце концов определили, что его прокляла охваченная гневом ведьма. Другим волшебникам ее чары не снять: чтобы избавиться от болезни, Брогвер должен пожалеть о содеянном и попросить прощения за совершенное зло.

Он оказался не единственным: от наведенной хвори такого рода страдал кое-кто из судейских и из Надзора за Детским Счастьем, а также надзиратели и заключенные женской каторжной тюрьмы в Висгарте – счет шел на десятки. След вывел к Нинодии Булонг, бывшей ресторанной танцовщице, бывшей алендийской содержанке Брогвера.

Слишком поздно выяснилось, что она работает на ларвезийскую разведку, а ее дочь от Брогвера в действительности умерла в раннем возрасте. Девчонка, вместе с которой она прошлой весной прикатила в Абенгарт, тоже была шпионкой Ложи. Если б их вовремя вычислили, с ними был бы другой разговор – деловой и цивилизованный, речь шла бы о перевербовке, а не об очередном триумфе Закона о Детском Счастье. Вместо этого Нинодию Булонг обвинили в родительском жестокосердии и растлении собственной дочери, использовав «улику хвоста и башни», а девочку отправили в приют для конфискованных детей. Все это произошло с согласия Брогвера – реши он заступиться за бывшую любовницу, и для громкого процесса, в коем ради поддержания должных нравов нуждалось овдейское общество, нашли бы другую фигурантку.

Вот он теперь и переползал со ступеньки на ступеньку, упрямо и обреченно, словно покалеченный паук. Если б дело стало за тем, чтобы принести жертве извинения, присовокупив к ним денежную компенсацию, проблема давно бы решилась. Но по условию, вплетенному ведьмой в проклятие, и Брогвер, и судьи, и блюстители Детского Счастья, и товарки по заключению, которые издевались над Нинодией в Висгарте, чтобы избавиться от недуга, должны раскаяться. Вроде бы все просто, а на деле – недостижимо, как заоблачные ледники Сновидческого хребта, которые видны из долины в ясную погоду.

Ради эксперимента нескольким каторжанкам рассказали обо всей подоплеке и предложили извиниться письменно. Когда их послания отнесли на почту, две женщины исцелились: как показали допросы, они от всей души пожалели о том, что травили заключенную, которая ничего худого своей дочери не сделала и пострадала из-за оговора. У остальных – никаких перемен.

Хенга догадывалась, какая ведьма все это устроила, но делиться своим предположением с начальством не собиралась. Хвала богам, она работала в Аленде по другим заданиям, не имеющим отношения к этому казусу.