Амуши освоились в Аленде и вовсю охотились на горожан. Булыжные закоулки, подворотни с лепными арками и мусорными кучами, завешанные бельем дворики, аллеи парков, дровяные и каретные сараи – это для них такие же угодья, как пустыня, степь или те глинобитные городишки, в которых заправский путешественник Шнырь побывал минувшей зимой за компанию со своим господином.

И ладно бы нападали только на людей – нет же, городской народец эти злыдни тоже притесняли и мучили! Одни снаяны их не боялись, но снаяна, чуть что, обернется зыбким туманом, утечет сквозь пальцы, а после придет к тебе в сон поквитаться – дураков поищите с ними связываться, когда и без них хватает, кого обижать.

Мудрые тухурвы попрятались: если тягаться с амуши в колдовстве, еще неизвестно, чья возьмет. В крухутаков пришлые супостаты пуляли из рогаток, устраивая засады на крышах алендийских домов. Залепит камнем, а потом выскочит и давай кривляться, словно долговязое огородное пугало отплясывает победный танец, молотя босыми пятками по черепице.

Люди их не видели, но слышали шум и пугались. Правильно делали, что пугались. Однажды на глазах у Шныря какая-то тетка выскочила на балкон верхнего этажа, стала задирать голову и браниться – мол, кто там балует? Решила, что пьяные трубочисты. А пугало, свесив длинную тощую руку, хвать ее за волосы, втянуло наверх и без проволочек пообедало. Она так и осталась лежать на крыше, растерзанная, вся в кровище, на радость слетевшимся воронам и к ужасу других жильцов дома.

Как у зверей на хищника найдется другой хищник, так и на амуши нашелся охотник: олосохарская ведьма, которая ходила по улицам под видом небогато одетой субтильной барышни в очках с синими стеклами. Ее украдкой сопровождал храбрый Шнырь. Он помогал Хеледике прятать то, что оставалось от амуши, и выпросил дозволение брать себе их побрякушки, если это не амулеты. Надеялся, что рано или поздно попадется что-нибудь золотое. Пока не везло: золоченой дребедени полно, а настоящего золота, годного для откупа – нисколечки.

Ведьма оказалась жестокой и ловкой хищницей, а все равно с ней было даже вполовину не так интересно, как с господином. Она убивала амуши, чтобы защитить людей. Сама сказала. Вот бы она этим занималась из какой-то своей выгоды или ради удовольствия, а толку-то защищать тех, кто ничем тебя не отблагодарит, кто тебе совсем даже не понравился? Как та здоровенная молочница, которая едва не толкнула девушку своей тележкой с бидонами, а Хеледика четверть часа спустя отбила ее у людоедов. Невоспитанная мордатая тетка осталась лежать в луже разлитого молока, так и не узнав, кто ее спас – ведьма навела чары, от которых она сомлела. Стоило ли ради нее стараться? Не понимал этого Шнырь, хоть ты тресни.