Сиена чувствовала, как приговор ядом разливается по жилам, пронзая до костей. Каторжные работы в шахтах? На Джелукане такую меру наказания запретили почти столетие назад, и уже тогда так карали лишь обвиняемых в самых тяжких преступлениях. Ее мать была женщиной средних лет, никогда не отличавшейся ростом или силой, она просто не выдержит такой работы. Учитывая наличие современных дроидов-шахтеров, вообще не было никакой необходимости выполнять столь изнурительную работу вручную. Приговор был и примитивен, и жесток… и обрекал женщину, о невиновности которой судья прекрасно знал.

Верин Ри не посмотрела на мужа и дочь, даже когда ее уводили; Сиена поняла, что у них не было шанса попрощаться.

— Это невозможно, — прошептала девушка, когда все присутствовавшие вышли из зала суда, оставив лишь Сиену и ее отца. — Насмешка над правосудием…

— Не говори ничего.

— Конечно. — Наверняка в зале были записывающие устройства. — Нам и без того хватает проблем.

— Нет, Сиена. Ты не должна говорить ничего против нашего правительства, никогда, ни при каких обстоятельствах.

— Папа… как ты можешь после того, что произошло сегодня?

Парон Ри сложил руки на груди торжественно, словно старейшина:

— Потому что мы поклялись в верности Империи в день присоединения Джелукана. Потому что мы не предаем, даже когда предают нас. В противном случае мы ничем не лучше их. — Его глаза горели, но голос оставался низким и спокойным. — Эта жизнь никогда не отличалась честностью или справедливостью. Мы терпим и побеждаем не в грубой материи, но в царстве духа.

Сиена выросла, истово веря отцу, но теперь его слова прозвучали пустым пафосом. Сиене не дано было найти утешение в гневе или вере. Все, что она могла сделать, — это обнять отца и понадеяться, что его вера поддержит его лучше, чем его дочь.