Исхудавшие пальцы совсем не держали колечко. Оно практически без всякого усилия выпало на заскорузлую ладонь. Причмокнув от удовольствия, Фриц засунул вещицу куда-то за пазуху.

— Ничего, но все равно нищеброды, — продолжал он шарить по одежде. — Одно паршивое колечко. Ни цепочек, ни зубов…, — пальца тщательно прощупали швы и уголки, куда можно было зашить что-то ценное. — Может здесь что есть? — небрежно отшвырнув рваное одеяло, Фриц глянул на ребенка. — Дерьмо!

Встав он закинул карабин за плечо и побежал догонять своих.

Поднявшийся ветер шевелил отброшенное в сторону одеяло, край которого то и дело касался ножки ребенка, словно пытался укрыть от холода хотя бы эту часть тела ребенка. Из дыры на одеяле вырвался клочок ваты и гонимый ветром, скользнул по синим пупырышками на коже, потом по шершавой ткани рубашке и, наконец, запутался в длинных спутанных волосах.

…Ветер подул сильнее и одеяло с силой ударило о маленькое тельце. Ножка дернулась, словно от удара, и тут же же согнулась обратно…

75

75

Партизанский отряд «Смерть фашистским оккупантам». Глубоко в болотах севернее Мценска.

— … От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней, — мурлыкал себе под нос старшина, водя по карте остро отточенным синим карандашом. — Ничего… Мы еще подымимся, — грифель описал несколько кругов вокруг небольшого населенного пункта. — … красная Армия всех сильней…

Он дотянулся до неимоверно коптяшей лампы и отщипнул кусочек от веревочного фителька кусочек. Пламя сразу же выровнялось, почти перестав выбрасывать в воздух копоть.

— Гарнизона здеся нету, — бормотал Голованко, продолжая напряженно всматриваться в карту. — Полицаев только человек пять — шесть, да пара немцев — заготовителей… А что, пощипать-то можно… Слышишь, Сергей, смогем?

Сидевший рядом с ним партизан ответил не раздумывая:

— Должны смочь, командир. У нас сейчас почти двадцать штыков… Если кое-кого отозвать из деревень, то можно еще смело прибавлять человек 7–8. Только, Сергеич, потом облава может быть, а мы еще и устроиться-то толком на новом месте не успели… Треба бы проходы заминировать кое-где, да парочку соседних сел прошерстить…

— Дело говоришь, — усмехнулся тот. — Вот сегодня этим и займись. Кстати, про бомбежку слышал?

Партизан кивнул.

— Немец, в нашем старом лагере сильно лютовал, — засмеялся старшина. — Наблюдатели доложили, что уйму снарядом извел. Все взрыл — там теперь бульбу сажать можно.

— Что бомбил пустой лагерь — это хорошо, — задерживаясь у выхода проговорил Сергей. — А вот то, что бомбы он какие-то странные использовал мне шибко не понравилось. Лес там почти весь выгорел… Пней даже не осталось. Михеич рассказывал, что когда бомбили, воздух сильно гудел, а зарево было видно почти в самом центре. Это за пятьдесят километров…