«… господин Президент Советское правительство с искренней радостью восприняло известие о высадке англо-американских сил на о. Сицилия. Появление на итальянском театре военных действия около полумиллиона сил союзников несомненно станет серьезным фактором для …».

— Операция еще только продолжается. Прошло каких-то пара часов…, — прошептал он, чувствуя появившуюся испарину на лбу. Несколько часов, — он непроизвольно кинул взгляд на карту, оценивая удаленность театра военных действий от Москвы. — Значит, знал заранее, — еле слышно шептали его губы.

«… Советское выражает искреннюю надежду в том, что сотрудничество между нашими государства в этом сложные период станут более тесными и плодотворными. Нам представляется важным, чтобы решение всех разногласий и недоразумений, возникающих или могущих возникнуть между нашими государствами, разрешались исключительно в двухстороннем формате без привлечения какого-либо третьего субъекта».

— Намек на Черчиля? — он откинулся на спинку кресла и с наслаждением потянулся. — Очень даже может быть… Черт! — президент с трудом сдержался, чтобы удивленно не вскрикнуть. — Сюрприз за сюрпризом..

«… уважаемый господин президент, обращаюсь к Вам не как глава союзного САСШ государства, а как человек, который искренне сочувствует Вашим страданиям от физического недуга. Спешу Вам сообщить, что несколько недель назад советскими учеными-медиками было синтезировано удивительное лекарство, которое с высокой степенью вероятностью вернет Вам возможность ходить и полностью избавит от недуга…».

— Нет, не может быть, — Рузвельт яростно качал головой, не в силах воспринимать написанное в качестве истины. — Этого просто не может быть… Да, что этот чертов комми о себе возомнил? — его аж затрясло предложенного Сталиным. Он думает, что он господь Бог?! Да? — Рузвельт с яростью кинул тяжелый конверт в сторону стола. — Так?!

Ему было до ужаса обидно от осознания своего собственного бессилия и одновременно жутко больно, что это бессилие замечают окружающие. Разве можно хотя бы близко к действительности описать его состояние в этот момент и даже на мгновение представить себя на его месте? Понять человека, который в самый расцвет своих физических и интеллектуальных возможностей оказался прикован к инвалидной коляске? Можно почувствовать, что он чувствовал, когда кто-то ему на это указывал?

— Черт! Черт! — он из всех сил стукнул по столу кулаком и удар получился на редкость сильным. — Усатый дьявол! Что тебе до моей болезни?! — занесенный в воздух кулак снова опустился на столешницу. — Что тебе до меня? Смеешься?