– Так это у них не в порядке.

– Владимир Алексеевич, – сказал он очень серьезно, – я понимаю, у вас в коллективе научных работников высшего звена совсем другая атмосфера… Разумеется, доброжелательности и взаимопонимания. Увы, военные… вряд ли могут быть образцами интеллигентности, однако нам с ними приходится взаимодействовать…

– Простите, – сказал я, – что перебиваю, но вы верно указали ключевое слово. Взаимодействие! А от меня потребовали полного подчинения. Вы же понимаете, это исключено.

Он поморщился.

– Владимир Алексеевич… я буду стараться сгладить эти шероховатости.

Я буркнул:

– Премного обязан.

– Надеюсь, – поинтересовался он, – вы продолжаете руководить своим отделом, как и прежде?

– Не беспокойтесь, – заверил я. – Там, можно сказать, сейчас моя основная работа. Потому что если человечество накроется медным тазом, то все достижения нейрофизиологии накроются тоже. Кстати, у вас в третьей ручке в стаканчике справа, что с красным колпачком, кончилась паста. Пусть секретарь заменит. Или Бондаренко пошлите, он сейчас в коридоре в двух шагах от вашего кабинета хихикает с девушкой из зала машинных расчетов. Ее Вера зовут, если не ошибаюсь?

Он слегка напрягся, но тут же вымученно улыбнулся.

– Если вы говорите, что Вера, то это точно Вера. И ручку заменю, я всякий раз хватаю ее и пытаюсь расписаться… Бондаренко ко мне!

Через мгновение дверь распахнулась, на пороге появился улыбающийся и очень довольный Бондаренко.

– Аркадий Валентинович?

Мещерский вздохнул и сказал мне:

– Да, Владимир Алексеевич, у вас все под наблюдением, вижу… Спасибо, я продолжу свои усилия…

Он потянулся к кнопке выключения, мелькнула ладонь крупным планом, экран погас.

Через два дня позвонила Ингрид, поинтересовалась, почему не показываюсь. Я напомнил, что сейчас не Древний Рим, лично являться нет смысла, если вопрос можно решить по скайпу или в групповой видеоконференции, что уже привычно для трансгуманистов и примкнувших к нам существам.

– Ах-ах!

– И вообще, – закончил я, – чем ночь темней, тем ярче наши звезды.