– Но не наука, – отрезал я. – Здесь он никто. На уровне разносчика пиццы. Так что не прогибайтесь…

– Но…

Я махнул рукой:

– Пропустите. Но не прогибайтесь, сержант, не прогибайтесь!

Изображение исчезло, я ощутил, как мое питекантропье наследие просыпается и вздыбливает шерсть по всему телу. Хорошо хоть когти не выдвигаются, а звериный оскал мы, люди, давно научились маскировать улыбками.

Дубарского препроводили прямо в лабораторию, я нарочито не стал заходить в кабинет, хотя дверь рядом, пусть видит, что это я его изволю принимать на рабочем месте, потому что в самом деле один из тех, кто создает цивилизацию вообще, начиная от первобытно-общинного строя, и так пребудет вовеки, когда о генералах давно забудут, как о трилобитах или хламидомонадах.

Он перешагнул порог, я встретил его холодным взглядом.

– Здравствуйте, – сказал он без дружелюбия. – Должен признать, в прошлый раз мы были очень заняты…

Я отмахнулся:

– Генерал, давайте без предисловий. Я человек в самом деле занятой. И дело мое, что для вас наверняка непонятно, в самом деле важное.

– Да-да, – сказал он. – Если для вас это важно, я прибыл с извинениями.

– Генерал, – ответил я сухо, – мне насрать на ваши извинения. Я и тогда хотел принять участие в обсуждении вовсе не для того, чтобы покрасоваться перед девочками. А вы лоханулись, отстранив настоящего эксперта! И что теперь?

Его челюсти сжались, под скулами красиво и грозно вздулись желваки, а глаза недобро сверкнули.

– Мы хотим, – произнес он с усилием, – чтобы вы вернулись и приняли участие в работе.

– Всего-то? – спросил я саркастически. – Генерал, вы не видите, что своим визитом подтвердили мой возросший статус? А хотите, чтобы все так же у вас на побегушках? И вы, когда хотите, привлекаете меня, а когда не изволите, даете пинок под зад?

Он посмотрел мне в глаза.

– Я понимаю вас. Однако у нас есть правила, инструкции, устав… мы не можем допускать посторонних, когда тем возжелается!

– Генерал, – сказал я, – доброго вам пути. Дверь вон там.

– Но…

Я повысил голос: