Я заснул спокойно — впервые с тех пор, как мы оказались в Гиблых Землях. Но, возможно, это спокойствие было лишь кажущимся — иначе бы мне не приснился такой странный сон; я стоял посреди темной пустой равнины, низкое небо нависало над головой, чахлая трава стелилась под ветром. Я знал, что я тут совершенно один, что вокруг нет и не может быть ни одной живой души, но вдруг из темноты появилась одинокая фигура и стала приближаться ко мне. Я понимал, что мне нужно бежать, скрыться куда-то, но, как это часто бывает во сне, не мог даже пошевелиться.
Я просто стоял и ждал.
Фигура все приближалась, и теперь я совершенно точно знал, что это Рамирес — несмотря на то, что лицо у погибшего рейнджера было совсем непохожим на то, прежнее…
Скорее, он походил на Гарсиа, хозяина нашего нынешнего приюта.
— Я давно жду тебя, Олаф, — сказал он, не раскрывая рта, но я отлично слышал его голос.
— Что тебе от меня нужно? — спросил я. — Ты же умер!
— Что такое «умер»? — беззвучно спросил он.
— Умер! Окочурился! Утонул! Я сам видел!
— А ты, по-твоему, жив?
Почему-то я почувствовал страх и гнетущую тоску. Я хотел ему сказать, что я точно знаю, что я-то жив, но на этой равнине, где не было никого, кроме нас двоих, мы были совершенно равны — как тут понять, кто из нас кто?
Пока я в растерянности смотрел на него, лицо у него вновь стало меняться — теперь он очень походил на доктора.