– По-моему, это не единственная причина, по которой ты здесь, так ведь? – неожиданно для самого себя спросил я и сделал шаг на встречу.

Щеки Клемии покрылись легким румянцем, ровно как и кончики ее плокамиа, как будто ударили легкие морозы.

– Да… – сказала она и на миг запнулась, как будто собиралась что-то сказать, но потом почему-то передумала. – Мы надеялись, что есть другой способ остановить эксагнистов.

– Только телиос может убить эксагниста, – продолжил я, направившись к ней навстречу, не понимая почему я это делаю. – Эта пушка лишь перенесет их подальше отсюда, но не уничтожит. Если я договорюсь с ними или убью их предводителя, возможно это их остановит или хотя бы задержит. Но это задание только для меня одного.

– Вас не переубедить, триарий лейтенант? – тихо спросила Клемия и с печалью посмотрела мне в глаза.

– Вы можете погибнуть, гастат мастер-сержант, – ответил я, и подойдя на расстояние вытянутой руки остановился, – такого я не смогу себе простить.

– Вы даже не умеете входить в это состояние, – взволнованно произнесла она, не отрывая взгляда от моих глаз.

– Порой нас ждут испытания, к которым мы не готовы и обстоятельства заставляют нас действовать, – сказал я, не отрывая взгляда, а после мгновения тишины неожиданно спросил: – Клемия, если этот день мог бы стать для тебя последним, что бы ты сделала?

– Говорила бы только правду, – дрожащим голосом, тихо произнесла она.

Ее слова заставили во мне что-то пробудиться. Подобно грозному животному, который проснулся от долгой спячки и издал свой рык. Дыхание мое невольно участилось. Приблизившись к ней, я почувствовал, как сердце мое заколотилось, в горле резко пересохло, а в руках стала проявляться дрожь. Клемия, стоя передо мной в красном мундире, казалась сильной, но вместе с тем и вовсе беззащитной. Она смотрела мне в глаза подобно добровольной жертве, выражая страх и одновременно восхищение.

– С того самого дня, когда ты спасла меня, я стал словно другим… – с трудом прошептал я, словно кто-то посторонний мог это услышать, – Увидев тебя, чаша моей жизни, которая была пуста, наполнилась вином, которое меня опьянило. Когда ты рядом мир вокруг прекрасен. Я очарован… Нет… Я порабощен твоим очарованием. Красота твоя божественна, едва увидев, я заболел тобой навечно…

Клемия, сложив руки на груди, замерев смотрела на меня приоткрыв губы, поражаясь моему откровению, хотя наверное и догадывалась о моих чувствах. На ее сиреневых глазах выступили слезы и подобно маленьким бриллиантам, стали скатываться по ее порозовевшим щекам.