Я наконец-то догадалась перейти на Инт-зрение.
В вихре света и красок я увидела чисто белый контур, из которого уходила через пальцы жизнь.
– Сирена?!
Вновь посмотрев обычным зрением, я увидела Сирену, а не себя. Она сморгнула, прозревая, и выпучила глаза.
– Рита?.. но…
– Нет времени, – я дернула ногами, пытаясь раскачаться. Магия не работала, только мысленная связь да зеленая кровь. – Не смей отпускать, слышишь?
– Не могу, не могу… – она пыталась помочь мне раскачаться. Моя рука не вывернулась из сустава только потому, что по ней непрерывно бежала зеленая кровь.
Рука почти соскальзывала с камня, но этого не хватало для того, чтобы выбросить Сирену на край пропасти. Только если она резко подтянется на моей руке, оттолкнется от того выступающего камня и прыгнет… нет, это невозможно. То есть для меня возможно, потому что у меня в голове нет многих барьеров. Я могу сама в себя, предположим, нож воткнуть, если будет нужно, потому что знаю, что исцелюсь. Но даже я не смогу заставить себя подтягиваться на освежеванных руках.
– Видишь вон тот выступ? – выпалила я на одном дыхании. Руки затекли, в плечах что-то похрустывало. – Постарайся от него оттолкнуться и…
– Не могу… он слишком близко… я… я просто не могу… – по ее щекам текли слезы. Она судорожно всхлипывала, а кровь из изодранных ладоней все никак не останавливалась.
– Прости меня.
– За это? Не ты должна просить прощения, а Роггенхельм.
– Нет. Не за это.
– А за что тогда?
–
– Нет! Стой! – она попыталась разжать руки, но пальцы затекли и не слушались. Изо всех сил качнувшись, я набрала побольше воздуха и продолжила.
–
Она закатила глаза, но через мгновение открыла их снова, резко подтянулась на моей руке, чуть не сбросив меня с обрыва, оттолкнулась от выступающего камня и потрясающим двойным сальто выбросила себя на ровный камень. Я перестала раскачиваться и вскоре остановилась совсем. Первым делом я сменила руку, на которой висела. Потом, вывернув несколько мелких камней, я нашла ногой более-менее крепкий, встала на него одной ногой, подняла другую чуть повыше, вбила носок сандалии в какую-то трещину, приподнялась, давая отдых левой руке и одновременно пытаясь найти какую-нибудь зацепку правой. Внезапно что-то вцепилось в мое запястье так, что оно чуть не отнялось. Подняв голову, я увидела искаженное болью лицо Сирены, держащей меня за руку. Прикосновение не защищенной кожей плоти было ужасно неприятным, но Сирене приходилось в тысячу раз хуже.