На этот раз Михель останавливать атаку не стал. На этот раз у атаки была важная цель. Божьи рыцари пробивались к ханскому бунчуку, под которым вновь выплясывал шаман.

Латинянская «свинья» быстро достигла левого берега и вновь вклинилась в татарские ряды. Надвигающийся монолитный строй не могли развалить ни стрелы, ни сабли. Бронированное рыло все ближе и ближе подбиралось к девятихвостому бунчуку.

Телохранители Огадая выстроились для боя, но удастся ли им остановить крестоносцев? У Тимофея имелись на этот счет большие сомнения. А что будет, если «свинья» сомнет последнюю преграду, если рыцарские мечи и копья дотянутся до Огадая и до его шамана?

Тимофей покосился на Угрима. Князь невозмутимо наблюдал за сечей.

– Княже, не пора ли вмешаться?

Угрим покачал головой:

– Чтобы мое вмешательство имело смысл, следует выбрать подходящий момент. Этот момент еще не наступил.

Когда между горсткой ханских нукеров и потрепанным рыцарским клином почти никого не осталось, татарский шаман вдруг пригнулся, крутнулся на месте, несколько раз ударил в бубен у самой земли и…

Трава – вот, какое оружие он использовал против латинянской «свиньи». Колышущийся зеленый ковер, по которому двигались божьи рыцари, вдруг перестал быть зеленым. Ковер застыл, не шевелясь под ветром. Трава перед крестоносцами, под ними и вокруг них теперь поблескивала хищным стальным отливом. Трава обращалась в переплетение лезвий, и лезвия эти не щадили никого.

Повалилась пара десятков оказавшихся поблизости татарских всадников.

«Свинья» не смогла остановиться вовремя. И обойти опасный участок, пока еще можно было обходить, она не смогла тоже. Такие «свиньи», составленные из множества всадников, не разворачиваются и не останавливаются сразу. Рыцарский клин с ходу напоролся на стальные заросли.

А трава…

Татарский шаман вдруг резко распрямился, вскинул к небу бубен и неистово заколотил по нему.

Стальная трава росла! Она пошла в рост быстро, прямо на глазах. Словно длинные кинжалы поднимались из земли. Травяные кинжалы обращались в оточенные мечи. Мечи становились сулицами, рогатинами, копьями. И тянулись все выше…

Орденская «свинья» безнадежно увязла. Кони с проткнутыми копытами, подрезанными сухожилиями и вспоротыми животами валились в тесном строю друг на друга. Всадники падали с седел и тоже напарывались на тонкие, но необычайно острые и прочные острия. Стальная трава пронизывала кольчужное плетение, рассекала кожаные панцири и находила уязвимые щели в сочленениях пластинчатых лат. Кровь поливала траву и делала ее пугающе красной.