В следующий миг я понял, что хуже в жизни себя ещё не чувствовал. Даже в коме было не так. Нас словно растянуло во времени и пространстве, скручивая, выворачивая едва ли не наизнанку, разрывая на атомы и снова собирая в единое целое. Каким-то непонятным образом самым краешком сознания я понимал, что Чез не просто исказил координаты, а создал дополнительный портал, искривив и временно «заземлив» основной. Словно кусок прямой «трубы» растянули до предела, изгибая и притягивая к некой «поверхности». Там, где «труба» телепорта соприкоснулась с «землёй», образовалась ещё одна «дыра», в которую сейчас и падал наш катер. За стенами многострадальной посудины, совершенно не предназначенной для межпланетных полётов, в дикой пляске мешались сияние звёзд, бездонная чернота космоса и то самое белёсо-перламутровое сияние телепорта.
Я не знал, сколько лет, минут или часов занял этот переход. Но в один прекрасный момент всё вдруг стремительно сжалось, как отпущенная пружина, меня вновь «сложило воедино», в обзорных иллюминаторах в последний раз мелькнуло нечто звёздное, и катер, в потоках захваченной нашим порталом воды, рухнул куда-то вниз. Я не успел даже осознать, что происходит, когда катер вместе с содержимым встряхнуло от жёсткого «приземления», вся электроника с тихим «уууип» благополучно отрубилась, оставляя нас в полной темноте и без всякой связи, а где-то за спиной я услышал жалкие попытки выругаться:
— Джо…кер… tis…pe…
Ингвар. Очухается — точно набьёт мне морду. Плевать…
Главное, от ириванов подальше…
Йен я почти не ощущал, но знал, что с ней всё в порядке, как и с остальными. Просто надо немного прийти в себя.
Я вслепую потыкал в погасшие кнопки панели управления, автоматика тихо взвыла, жалуясь на ненадлежащее обращение, но внешний прожектор всё-таки выдал треть своей мощности. Я понял это только по осветившимся снаружи обзорным иллюминаторам, покрытым густой сетью мелких трещин. Откуда-то даже поддувал ветерок, что радовало: дышать можно.
Стоны за спиной, как и разношёрстные угрозы разобраться со мной самыми жестокими и немилосердными способами, становились все отчётливей. Если мой спаситель молчит, значит, придётся самому выяснить, куда нас занесло и как отсюда выбираться.
Я с трудом поднялся с кресла и в темноте, на ощупь побрёл к выходу, пару раз запнувшись об кого-то на полу: попытки разглядеть ауру кончались той же головной болью и резью в глазах. Добредя до выхода, я постоял, прислушиваясь к своим ощущениям, но чутьё молчало, оставив только уверенность, что опасность позади. Впрочем, Грань под ногами пела негромко и привычно-басовито, и, помятуя лёгкий и вполне себе кислородный сквозняк в рубке, я повернул рычаг.