В пространстве вокруг кораблей бушевала свистопляска. Уцелевшие катера, расстреляв боезапас, возвращались в шахты, и мокрые от пота пилоты дико орали на обслугу: шевелись живее, хреновы паралитики! Пополнившись и заправившись, катера выскакивали из темных пещер «Магога», немедленно включаясь в круговерть боя. Шли устные доклады с постов. Главные дюзы были разрушены, поврежденные маршевые двигатели аварийно отключились, автоматика отсекла нижние разгерметизированные горизонты. Вряд ли там осталась хоть одна живая душа. Вооружение большей частью уцелело, как и носовая двигательная установка, и пока что справлялась защита, управляемая вручную.

Долго так продолжаться не могло: если ноги кулачных бойцов завязли в грязи, побеждает тот, чьи кулаки тяжелее. В открытом бою один на один с «Несравненным» «Магог» имел немного шансов – против линкора и тяжелого крейсера он не имел их вообще.

Томми дернулся было, вспомнив о носовом двигателе, но сник. Три гигантских корабля медленно удалялись от Улисса по эллипсу, и уже сказывалось их взаимное тяготение, но колоссальная картофелина «Магога» по-прежнему была повернута носовой дюзой к линкору. Торможение носовым означало падение на Улисс. Что живого останется внутри железной горы, когда она подобно картофелине прокатится по лавовым полям Улисса со скоростью под два километра в секунду? Ясно, что ничего. Двигатели ориентации остались целы, но сколько времени они будут разворачивать этакую гору носом к спутнику?

Опять-таки ясно, что недопустимо много.

Тупик. Нет альтернативы геройской смерти.

– Принимай командование, – бесцветным голосом сказал вдруг Эрвин, и Томми дико вытаращился на него. Командир осунулся, лицо его посерело, тусклые глаза уставились в одну точку. Минуту назад холодный, непроницаемый, но бодрый, теперь он выглядел больным, с головой погрузившимся в себя и свою болезнь.

Нашел время…

Или кончился? Спекся?

Пусть так, но корабль был еще жив, и старший офицер находился на посту. Подавив в зародыше вспышку ярости, Томми в эту минуту проявил себя как зрелый боец, перестав думать об Эрвине Канне. Во все времена исход боя решался тактическим перевесом сил и выучкой экипажей, но и командование порой кое-что значило.

– Врача в боевую рубку, – буркнул Томми, соединившись с госпиталем, и полностью сосредоточился на картине боя. Корабельный мозг ни с того ни с сего вывел на экран полную картину повреждений, но сейчас было не до них. Главное, корабельный мозг был жив, он восстановился, и это было хорошо. Не у всех ведь компьютерные мощности под личной черепной коробкой…