И хотя Киев начинал тяжело дышать уже к десяти часам утра, некоторые его жители оставались свежими и благоухающими дорогими парфюмами до самого вечера.

В кабинете у Сергеева работал в полную силу белоснежный «Самсунг», и прорвавшееся сквозь жалюзи солнце попадало на полированную поверхность стола чуть примороженное струями охлажденного воздуха. Тихо, словно робкий комар, гудел вентилятор лэптопа, из приемной доносилось шипение кофеварки и запах свежемолотого кофе. Такие минуты примиряли Михаила с его службой – слово «синекура» обретало плоть и кровь.

Сергеев получил звонок от Блинчика ровно в 10.31 7 июля, во время поглощения третьей чашки кофе.

Даже по голосу надежды национал-демократии было слышно, что Владимир Анатольевич жару не любит, от нее страдает и не может перенести даже короткого пребывания в столь нечеловеческих условиях.

– Это я, – простонал Блинчик в микрофон. – Только что прилетел и еду в город. Боже мой, Сергеев, как у вас жарко!

Если судить по тону, Блинов в это время, едва передвигая опухшие ноги, тащился по Синайской пустыне, обратив воспаленные, гноящиеся глаза к наполненному зноем небу анилинового цвета, а не возлегал на кожаных сиденьях роскошного авто, летящего по Бориспольскому шоссе со включенными спецсигналами.

– Рад тебя слышать, Володя, – сказал Сергеев довольно холодно, – с возвращением!

Конечно, Сергеев догадывался, куда делся Блинчик, для этого не надо было проявлять выдающихся детективных способностей. А уж после звонка Рашида недели три назад тайное стало для Михаила окончательно явным, хотя Раш не произнес ни слова лишнего и вел себя как первоклассный конспиратор.

Сергеев не обиделся на то, что Рашид и Блинчик скрывают от него местонахождение временного убежища, – обижаться на разумные предосторожности было грешно. Мало ли кто мог сидеть на прослушивании линии его мобильного телефона? Но ощущение, что школьный приятель, нашкодив, скрылся, оставив его один на один с возможными неприятностями, что и говорить, присутствовало.

– И я рад, – отозвался Блинов. – Как ты?

– Жив.

Блинов рассмеялся и зашипел от боли.

– Ой, не смеши. Ребра еще болят. Какие планы?

– Громадье, – так же лаконично ответил Сергеев.

– Я вот что думаю, – сказал Блинов, не замечая сарказма, – может, посидим у меня на даче? Я еще не очень ходячий. Пришлю за тобой машину…

– Лучше танк, – произнес Сергеев, не меняя интонации, – или БТР. Мне так будет спокойнее.

Блинчик захохотал, заохал, застонал и вновь попросил жалобно:

– Не смеши ты! Я же говорил, ребра еще болят. Серьезно, Умка. Надо поговорить. И Раш со мной прилетел. Ты что, обиделся?