– На что мне обижаться?

– И я думаю, что не на что! Я твой должник, Умка. И без шуток!

– Хорошо, что ты не говоришь: «Проси, чего хочешь!»

– Проси, чего хочешь, – сказал Блинов, – и, если это будет в моих силах, я это сделаю.

– С ума сойти! Ты, случаем, не золотая рыбка?

– Я же сказал тебе, что не шучу!

«Если бы этот разговор слушал Криворотов, – подумалось Сергееву, – его бы точно хватил инфаркт. Или инсульт. Или все сразу».

– Брось, Блинчик, что я такого сделал?

В трубке зашелестело, и раздался голос Рашида. Сладкий, как дыня, вкрадчивый, как шепот дервиша.

– Умка, ты что это волнуешь Володю? Ему нельзя волноваться! Лучшие врачи отпустили его под нашу с тобой ответственность!

Говорил он с легким восточным акцентом, именно с таким, каким представляют его люди, никогда не бывавшие на Востоке. Словно Абдулла из «Белого солнца пустыни».

– Ты приезжай, – продолжил Рахметуллоев вкрадчиво, – посидим втроем. Нам есть о чем поговорить, поверь. Если ты сильно занят – скажи, мы подождем, сколько надо…

Чувствуя себя девицей на выданье, к которой пришли надоедливые сваты, Сергеев согласился.

Тут же в трубке возник Блинов, уже не такой томный, как минуту назад, а гораздо более деловой и собранный.

– Ты где?

– В министерстве, где еще?!

– Я высылаю машину. Тебе перезвонит Васильевич и скажет, что за тачка и где будет ждать. Я буду страшно рад тебя видеть! Как Раш, а? Уболтал тебя в два счета! Восточный человек!

– Восток – дело тонкое, – неожиданно высказал банальность Сергеев и поймал себя на том, что сделал это с мангустовской, менторской интонацией.

Именно он так говорил: «Восток – дело тонкое!» – и странно, словно свинья пятачком, поводил носом. Сделай это кто другой – кадеты смеялись бы до потери сознания, а глядя на Мангуста, делать этого совсем не хотелось. Совсем. Не располагал Мангуст к шуткам над собой.

Сергеев повел носом из стороны в сторону, и у него получилось!