Сергеев посмотрел на эту перекошенную ухмылкой обезьянью рожицу и вспомнил эти три дня.

Они бы не выжили тогда, если бы не колоссальное везение, почти непроходимые джунгли, укрывшие их более или менее надежно, и чудовищная наглость Мангуста.

Вместе с Сашкой Кручининым их было полтора бойца (израненный Кручинин, ковыляющий Сергеев – они и идти-то не могли, не опираясь друг на друга!), но волокли они на себе целый арсенал, отобранный у кубинских вояк. Их поимка и уничтожение для регулярных частей и групп СБ было делом часов – не дней, так, тренировочная задача. Им даже не нужно было идти на огневой контакт, достаточно было блокировать пути отхода и ждать, пока беглецы не умрут сами или не рухнут без сил. От понимания этого легче не становилось и раны не затягивались, а вот «спортивная» злость, возникающая от острого чувства безысходности, действовала, как хорошая анестезия.

Куба все-таки остров. Хоть и немаленький, но ставший гораздо меньше с тех времен, когда юный Фидель прятался от контрразведки Батисты в его отдаленных уголках после штурма казарм Монкада. Научно-технический прогресс все-таки! Да и в сравнении с Фиделем Батиста был беспечен и доверчив, как ребенок. Случись тогда, в пятьдесят девятом, на месте кровавого диктатора и американского наймита сам Кастро, и Куба никогда не стала бы свободной.

На вторые сутки побега, когда стало понятно, что погоню не стряхнуть, да и то, что висит у них на хвосте никакая не погоня, а массированная облава, неторопливая и обстоятельная, в которой участвуют лучшие силы службы безопасности, Сергеев принял решение выходить к побережью.

У них был выбор – забиться в мангровые заросли прибрежных болот и умереть там или спрятаться в тростниковых посадках и… тоже умереть. Но на сахарных плантациях смерть могла быть пострашнее – их почти наверняка нашли бы с собаками. По их следу шли хорошо натасканные, рослые и свирепые псы, обладавшие превосходной наследственностью – их предки некогда ловили беглых рабов, безошибочно разыскивая беглецов в чаще тропического леса по одному только запаху страха. Их лай отчетливо доносился из зарослей сахарного тростника, когда погоня подходила совсем близко, – тяжелый, утробный, как кашель туберкулезного больного. От этого «уханья» по спине пробегали холодные волны и на память сразу приходили вересковые пустоши и болота близ родового поместья Баскервилей.

Так что при трезвом размышлении они выбрали мангровые болота, хотя вся разница состояла в том, кому пойти на корм: рыбкам или собакам. Это был действительно рискованный шаг: у Кручинина, испуская гангренозную вонь, начала гнить промежность, а треснувшее колено Сергеева было размерами чуть меньше гандбольного мяча и радикально синего цвета. И грязевые ванны были вовсе не тем, в чем нуждались их искалеченные тела. Но другого выхода они не видели. Остров есть остров – кусок суши, со всех сторон окруженный водой. Для того чтобы с него исчезнуть, нужна лодка, плот, надувной матрас, в конце концов! Самолет, дельтаплан, что там еще приходит в голову? Ах да! Еще для исчезновения отлично подходит база американцев в Гуантанамо, где их, несомненно, ждут с особым расположением! Вот уж кто рад будет чрезвычайно!