— Встань, наглец! Выслушай! — высокомерно начал гость.

— Молчать, дурак! — проговорил Киннисон тоном такого превосходства, что посланник Блико невольно повиновался. Отличный психолог, линзмен знал, что человек, имевший за своими плечами двадцать лет слепого, беспрекословного подчинения Блико, попросту терялся, когда имел дело с напористым и самоуверенным противником, — Ты не сможешь даже сесть в кресло в моем присутствии, если я тебе не разрешу. Ты пришел сюда, чтобы дать мне какие-то инструкции и указания. Но тебе придется слушать — разговор буду вест и я. Итак, первое. Ты вошел в мой кабинет и еще жив только потому, что ни ты, ни Блико не обучены хорошим манерам. Если в следующий раз кто-нибудь из вас приблизится ко мне подобным образом, то будет убит еще до нашей встречи. Второе. Понимая, что имею дело с такими безмозглыми типами, как ты и Блико, догадываюсь, что сейчас он подсматривает за мной с помощью следящего луча. Я не заблокировал его, так как хочу, чтобы он получил неискаженную информацию. У меня нет сомнения в том, что у тебя не хватит мужества передать ее своему тупоголовому боссу, ничего не переврав. Третье. Я давно искал планету, которая бы мне понравилась, и наконец нашел ее. Лонабар меня вполне устраивает. Я считаю, что здесь хватит места для нас обоих. Четвертое. Будучи человеком исключительно мирной профессии, я пришел сюда с миром и предпочитаю жить в мире со всеми. В то же время пусть каждый отчетливо осознает, что я не намерен пресмыкаться ни перед одним человеком или существом — живым, мертвым или еще не рожденным. И пятое. Скажи Блико, что всякий раз, приближаясь ко мне, он приближается к айсбергу и что опасность с каждым разом возрастает. Теперь все-можешь идти.

— А-а… — заикаясь, пролепетал гость. — Айсбергу?

— Да, айсбергу, — заверил его Киннисон. — Не пытайся думать о моих словах сам, так как у тебя все равно не хватит извилин. Однако твой моральный и интеллектуальный уродец Блико все-таки умеет думать — хотя и в очень узком смысле слова, — и я советую ему отнестись к сказанному мной с максимальной серьезностью и тщательностью. А теперь живо удирай отсюда — так, чтобы я видел, как дымятся подошвы твоих ботинок.

Каре побледнел и, тщетно стараясь сохранить остатки достоинства, покинул магазин. Клерки смотрели на него с тупым изумлением. Затем они разом повернули головы и с благоговейным трепетом уставились на своего хозяина.

— Работаем, как обычно, мальчики, — довольно весело объявил тот, — До наступления темноты наше заведение не взлетит на воздух.