— Виктор?
На полпути к двери он обернулся.
— Когда придет время…
Он вылетел пулей.
* * *
— Это похоже на небьющийся шар, — объяснял Клякса, катаясь по капитанскому мостику, одним глазом-стеблем глядя на Мэрфи и Барбару Дикс, другим — на индикаторы.
— Почему небьющийся? — спросила Барбара.
— Потому что мы делаем вот что: забираем часть времени и пространства из того измерения космоса, в котором живем, скручиваем ее, сцепляем и тащим за собой, выходя наружу.
— Это не шар, — поправил Мэрфи. — Что-то вроде надувного матраса из пены. Это время и пространство. То, что мы делаем, создает нулевую сингулярность в виде сжатия огромной массы пенистой губки, и мы как бы протыкаем ее булавкой. Потом закрепляем место прокола и ослабляем давление. Ура! Мы уже на другой стороне.
Клякса свистнул и чирикнул.
— Очень точно, только мы используем сингулярность, чтобы попадать в другие измерения, и потом уже сжимаем пенную губку.
Дикс покачала головой.
— Мне все еще трудно представить, что время и пространство пластичны, что в них можно проникать, можно их деформировать.
— Сто земных лет назад люди задавались вопросом, смогут ли их организмы вынести скорость в тридцать пять миль в час и выжить. — Клякса сплющился. — Теперь ваше понимание действительности так качественно возрастет, что это будет сюрпризом даже для ваших величайших ученых-физиков.
— Великим будет трудно это оценить. — Дикс встала и подбоченилась. — Однако я отдежурила десять часов. Мне бы хотелось чего-нибудь поесть и немного вздремнуть.
— До скорого, Барб. Катя подежурит еще четыре часа. Клякса и я позаботимся, чтобы этот шарик не стал пылающим. — Мэрфи махнул рукой, подождал, пока Барбара подойдет к люку, и повысил голос: — О'кей. Клякса, старина, давай-ка посмотрим, может ли эта штуковина растягиваться и принимать форму шасси. В Пенсильвании нас ждет отличная посадочная полоса с буксиром.
Барбара подмигнула и покачала головой. Мэрфи смотрел за тем, как она удаляется.