— Но почему Мичман и Мотор обрели тела? — спрашиваю я.

— Это то немногое, что я смог для тебя сделать, — опустив глаза, отвечает Дмитрий. — Мне удалось убедить Храм, что эти люди играют для тебя огромную роль и их воскрешение будет целесообразным. Прости, но…

— Не надо, — прерываю его. — Я все понимаю. Это больно, но я все равно понимаю, хоть и не хочу этого.

Злость тухнет под взглядом Дмитрия, как пламя, залитое водой. Я понял. Понял и осознал тяжесть груза, лежащего на его плечах.

Как ему удается спать по ночам? Неужели его не мучают кошмары от содеянного во благо?

— Я рад, что снова стану обычным человеком и получу возможность вершить лишь свою судьбу, — мечтательно шепчет Дмитрий, не обращая внимания на скользящие по щекам слезы. — Только свою!

— Трудно быть Богом! — тихо говорю, стараясь не смотреть на Дмитрия и не думать о будущем.

Он молча кивает, и в комнате воцаряется тишина.