– Спать, – серьезно ответил Финли.

В камере уже было человек двадцать, но для них моментально освободили место. Камов заподозрил, что парни в большинстве даже гордятся. С ними вместе мотает срок известнейший человек. Будет чем похвастаться. Насчет своей популярности он не обольщался. Канцелярских крыс редко знают, еще реже уважают. Вот одна тонкость, именно они частенько и решают, кому жить, а кому умирать. Принесут на подпись списочек, а человек и не знает, кому он обязан повышением или наоборот. Генералы очень редко вмешиваются в дела сержантов, а уж вычеркнуть или вписать фамилию прерогатива незаметного клерка.

Сейчас ему было не до подобных утешительных соображений. На душе тошно и оптимизм куда-то испарился. В принципе он ожидал резких действий от властей в скором времени, однако не рассчитывал угодить в мешок. Именно потому, что малоизвестен общественности. Да и не ловили его специально. Армейцы четкого плана не имели к гадалке не ходи. Но вот если потом ими займутся серьезные профессионалы…

– Что можно говорить на допросах? – спросил он тихонько у Шаманова, когда они устроились на жестких нарах. Матрац, очень похоже, арестованным не полагался, как и одеяло с подушкой.

Тот на мгновенье задумался и, поднявшись во весь рост, громко окликнул бурлящую камеру. Голоса ему хватало не напрягаясь орать на митингах и сейчас все дружно уставились на Шаманова.

– Соратники, – сказал он уже нормальным тоном, – сейчас мы все на взводе и это понятно. Завтра начнется нахождение в тюрьме. Возможно долгое и очень вероятно нас будут дергать на допросы. У них явно нет ни достаточного количества следователей и вряд ли от подавляющего большинства можно ожидать великих секретов. Я сам ничего крайне тайного в голове не имею, – народ заржал, – правда, правда! Зато по прошлому опыту знаю – самое тяжелое в тюрьме – это скука. Вы еще почувствуете, каково по десятому разу выслушивать историю соседа. И сидеть, отвернувшись к стенке и жалеть себя тоже не дело. Поэтому постановляю: первое – Прудников!

– Я! – сообщил низкорослый крепыш.

– Найдешь себе помощников и примешься в стенку камеры радийной азбукой выстукивать. Наверняка и кроме тебя найдутся или радисты, или телеграфисты.

– А что передавать?

– Спросить, кто сидит и инструкции. Сейчас до этого дойду.

– Вроде есть тюремная азбука, – сказал Прудников неуверенно.

– Я ее не знаю, ты ее не ведаешь. Начнем с этого. Ага, – подтвердил на движение среди людей, – я про тебя помню. Вот Ежов потом и поделится. Он первым нам прочитает лекцию.

– Чего? – недоуменно спросили из заднего ряда.