Эльрик же снова «исчез» на Материк. В Венедию. К Великому князю Менскому, Ярославу.

Венедия. Менск

— Громобой сказал, что в Менск приехал колдун. — Князь задумчиво постукивал пальцами по янтарного цвета столешнице. — Колдун, а не ведун. Что Сила его на крови. Это он о тебе говорил?

— Обо мне, — кивнул шефанго. Ярослав против обыкновения принял его в этот раз настороженно. Теперь ясно стало, что не нравилось князю. И непонятно было только, почему магия, данная Демиургами, показалась Громобою, который сам был ведуном не последним, темной. Мертвой.

Громобой сидел тут же, в горнице. Смотрел неласково. Топорщил совсем уже седую бороду. Но в разговор не встревал, хотя видно было — хочется вставить словечко.

— Ты знаешь, у нас не любят колдунов. — Ярослав вздохнул. Тема была ему неприятна. — Я вот все понять не могу, ты же был здесь весной, и тогда ничего плохого о тебе Громобой не говорил. Как так вышло?

— Весной я магом еще не стал. Это долгая история, Ярослав.

— И все же хотелось бы мне услышать ее. Я всегда рад был видеть тебя в Менске. Ты — редкий гость. И гость желанный. Но как мне быть теперь, я не знаю. Ведуны недовольны. Волхвы тоже. Сам понимаешь, мне не хотелось бы обидеть тебя, но и их я не хочу обидеть.

— Ты — князь. Тебе и решать. Я ведь не в гости приехал, Ярослав. Я по делу.

— По какому же?

— А какое у меня может быть дело? Война, разумеется. Ямам Собаки нужны союзники.

— Я помню, ты говорил, что давно не был у себя на родине.

— Это было весной, князь. Да дыши ты ровнее, во имя всех Богов. Или так и будешь теперь смотреть на меня, как… Зеш…

— Как кобель цепной, — неожиданно подал голос Громобой. — Ты уж не думал бы так громко-то, парень. И как иначе прикажешь тебя встречать? Весной приезжал — человек человеком, хоть и нелюдь. А сейчас Сила в тебе ледяная. Черная. Откуда взялась? Кто ты теперь есть? Объясни уж, будь милостив.

— Все верно, Эльрик. — Ярослав кивнул. — Объясни. Ну хоть придумай что-нибудь. Громобой не почует, ежели соврешь. Он мне давно жалился, что не… как это? Не «слышит» тебя, если только ты без ругани думаешь.

— Зато ругань я слышу. — Ведуну было так же неуютно, как и князю. Он хмурился, отводя глаза, разглядывал гладкий, отполированный ладонями посох. «Этакой дубинушкой, — неожиданно, но весьма уместно подумал вдруг Эльрик, — по хребту приложит — мало не покажется» и, похоже, напоминал самому себе, что разговаривает не с давним приятелем своим, Князевым хорошим знакомцем, может, даже другом, а с колдуном.

— Что объяснять-то? — устало вздохнул шефанго. — Почему колдун? Потому что успел Силу в подарочек огрести.