– Спасибо, Федя, не знал, – сказал Макс и протянул Виктору руку.

– Да не за что, – отмахнулся Виктор, но руку, естественно, подал. – Ты же меня тоже выпустил.

– Выпустил, – пожал плечами Макс, а Виктор вспомнил мимолетно осень 68-го, Тель-Авив, накрытый хамсином, пришедшим из аравийских пустынь, пот, текущий, кажется, непрерывно, и физическое ощущение сжимающегося стального кольца. Макс тогда на контакт не вышел, да Виктор его и не позвал. Гордость не позволила. Но в какой-то момент Виктор почувствовал вдруг, как открывается коридор, и, не раздумывая, пошел по заботливо проложенной чьими-то умелыми руками тропе, и вышел в Каире, и никогда, ни тогда, ни теперь, не сомневался в том, кто и почему организовал ему отход.

– Ладно, погуторили и хватит, – сказал он наконец. – Про Черную Гору ты серьезно?

– Да.

– Уверен?

– Я уже сказал.

– Чем чревато, понимаешь?

– Не маленький.

– И все-таки настаиваешь?

– Федя, это все? Или у тебя еще есть вопросы?

– Есть. Причину объяснишь, или это военная тайна?

– Не могу, – устало ответил Макс. – Не сейчас.

– А если я попрошу?

Виктору показалось, что Макс смотрит на него совершенно больными глазами.

– А ты поверишь? – тихо спросил Макс. Так тихо, что Виктор едва разобрал вопрос.

– Ладно, – сказал он. – Пойдем в Черную Гору. И ведь Рекеша мне кое-что обещал.

Макс еще посмотрел на Виктора этим своим «больным» взглядом и вдруг заговорил:

– Ко мне пришла Лика. Прощаться, я думаю Там что-то… Не знаю. Я не знаю, как она это сделала. Она далеко, Федя. Очень далеко.

Виктор физически ощутил, как трудно дается это Максу, и будь его воля, остановил бы. Он уже жалел, что настаивал, но теперь было поздно, и он стоял и слушал.