За спиной охнул Илияс. Религер успел обернуться и ткнуть ножом в грудь мужика с белой повязкой на руке, готового повторно ударить парня чем-то, напоминающим киянку. Бланцы сгреб выпавший нож, зажимая драную рану на голове, кивнул: «Я в порядке».

Отмахиваясь, они пробивали себе путь к центральному проходу. Егор невесело заметил, что драка перешла в ту фазу, когда уже не осознаешь рамок и границ, просто рубишь каждое незнакомое лицо. К тому же, судя по всему, присутствующие религеры сцепились друг с другом, вспоминая старые обиды. В плотной толпе резня шла особенно жестокая, лишенная всяких правил. Тут же мелькали люди Андрея с повязками, вооруженные битами, топорами и пистолетами. Менее подготовленные к побоищу последователи Калины почти все лежали бездыханно, путаясь у живых под ногами.

Холодная сталь мазнула по рукаву. Чье-то тело, отлетевшее от удара ноги, припечатало Егора к стене. Противник развернулся и Волков чудом перехватил руку с ножом, направленную в живот. Враг пыхтел в лицо кровавыми пузырями, сквозь разорванную рубаху виделось иссеченное тело.

Откинул, добавив вдогонку пару ударов. Перед глазами пронеслось лезвие топора — Егор лишь отшатнулся, ткнул стилетом в перекошенное лицо. Рванулся вперед…

И оказался перед Хирургом, вытирающим тонкое, длинное лезвие похожего на шпагу клинка о пробитое в нескольких местах тело лежащего ничком мужчины. Рядом с ним, с намотанным на левую руку грязно-серым пиджаком и с финкой в правой руке, стоял Иванов. Он выглядел так, словно только что выбрался из ямы с мясным фаршем.

За спиной Хирурга, трясясь и повизгивая от ужаса, сидел дрожащий Ламий, он не мигая взирал на скорчившегося в неестественной позе Марка — у того отсутствовала половина черепа.

А в сторонке, прислонившись к стене, всхлипывала Таисия. Из раны на плече сочилась кровь, но в остальном девушка была цела.

— Ты! — проревел Хирург. — Ты жив?

Иванов резко оглянулся, на всякий случай, делая шаг в сторону и разворачиваясь.

— Не твоими молитвами, — огрызнулся Волков. — У вас, я посмотрю, дела похуже, верно?

Хирург ничего не ответил, лишь принял стойку, выставив перед собой клинок.

— Подставить меня хотели, суки, — Егор перехватил удобнее стилеты и бросил испепеляющий взгляд на Ламия.

Старший заелозил ногами, силясь отползти дальше от свирепого религера. Его лицо, и без того бледное, вовсе превратилось в белое полотно с черными мазками перекошенного рта и распахнутых глаз.

Иванов чуть наклонился к Егору и сказал, извиняясь:

— Я не смог. Не могу лишить жизни Старшего, это сильнее меня.