Видно, никак ему не хотелось мастерить два разных запала, было у него желание использовать один, универсальный. Неплохо бы, да только не судьба. Без капсюлей такого не сделаешь, да и с капсюлем тоже, слишком разные задачи.

— Ну так, значит, так. Завтречка с утреца и начнем твою придумку делать, а к вечеру, думаю, уж испытаем. Я и мушкет старый наладил, нечего все оружие портить.

На этот раз испытания прошли на ура, с первого раза все срослось, как надо. Конечно, жалко было портить боевые гранаты, но важен результат, а он-то как раз имелся. Теперь дело оставалось за малым: разработать прицел (что-то наподобие того, что был на подствольном гранатомете в известном Виктору мире) и путем многократных повторений вычислить на нем градуировку. Ну не совсем «за малым», но ведь путь теперь известен, а дальше предстоит упорный труд, да и время потребуется.

— Ну здравствуй, Вепрь.

Едва услышав это, Виктор ощерился, словно волк, загнанный в угол, и быстрым взглядом осмотрел двор. В настоящий момент не меньше десятка людей взяли на прицел именно его. Да тут не меньше полусотни! Сейчас разбегаются по подворью, за воротами видны еще всадники: судя по всему, они взяли постоялый двор в кольцо. Сопротивляться, конечно, можно, да только итог один — порвут, как Тузик грелку. Да, многие из них полягут, вот только проку от этого никакого. Для него — никакого. Ну да, продаст он задорого свою жизнь, а как быть с Богданом, Беляной, пацанами, Гораздом, остальными ватажниками?..

Впрочем, а какие есть доказательства вины остальных? То, что они проживают на одном с ним подворье, еще ни о чем не свидетельствует. Можно договориться. Он отдает себя в руки стоящего перед ним, а тот в свою очередь не трогает никого другого, удовлетворившись главарем, уж его-то рожу ни с чьей не перепутаешь.

Удивительно, что он вот так легко решил себя сдать? Да нет тут ничего удивительного. Непосредственных виновников той резни он нашел и покарал, ненависть к гульдам в целом никуда не делась, но стала не такой болезненной и всеобъемлющей, терпеть можно, так что главное он сделал, теперь и на покой не грех отправиться. А вот если из-за него пострадают другие, те, которые опять проникли к нему в душу и стали дороги, тогда не будет ему покоя и на том свете, он просто чувствовал это.

Взгляд Добролюба изменился, решимость загнанного зверя сменилась усталостью. Руки все еще на рукоятях кольтов, которые он носил на манер героев вестернов, — очень удобно, правда, лишь в погожие дни. Имелись и иные кобуры, те предохраняли от дождя. За состоянием пороха все равно приходилось следить постоянно, ему, чтобы отсыреть, совсем не обязательно попадать в воду. Что поделать, до унитарных патронов тут еще ой как далеко.