– Спасибо за совет. К месту, – совершенно без иронии ответил лейтенант. – Я и не подумал. Давай.

– Бир мунут.

Они все подождали, не произнося ни слова и действительно не двигаясь. Это длилось недолго; уже через пару десятков секунд с той же стороны, где неподвижно стояла мокрая машина, подбежали несколько человек.

– Давайте, смотрите. Узнаете кого?

– Доктор?

– Елки… Арсений?

– Гы. Встретились два одиночества. Кто еще?

Правильный у спросившего был голос. Вот кто кадровый. Без сомнений.

– Ребята, выходите.

Бойцы позади подождали в темноте еще минуту, так же не веря, как до сих пор почти не верил он сам. Но вышли, крадущимися шагами, с пальцами на спусковых крючках, готовые за мгновение залить все огнем. На все, что в остатке в их магазинах. Чего уж тут беречь теперь, на какую лишнюю секунду?

– Крок. Зеленый.

– Сеня, блин. Ну ни хрена ж. Мы уж и не надеялись.

Геннадьев разогнулся, и было сразу ясно, что это он искренне. Этот тоже поверил.

– Ладно, считайте, прошли… Остальные где?

– Это все. Больше… Больше никого.

– Документы?

У Геннадьева и двух других не было, разумеется, никаких документов с самого начала. С паспортами в партизанский отряд не приходят, а через военные комиссариаты со всей их бюрократией они не проходили.

– Все, все, проехали. Оружие есть? Десантом пойдете к нам? У нас… были потери. Штатный десант пошел в экипажи. Если отводов нет, то давайте лезьте. Приходилось?

– Куда? – тупо спросил так до сих пор и не включившийся в происходящее лейтенант Ляхин. И только тут увидел. И испытал неловкость. Все-таки гуманитарное образование накладывает, блин, свой суровый отпечаток. БРДМ[43] стояла метрах всего в тридцати. Да, дождь; да, темно. Да, стресс, и все такое. Но не увидел же такую бандуру, шесть метров стали… И не почувствовал, как на него в упор смотрят два пулемета. В клочья бы…

– В десант, я сказал. Половина на первую, половина на вторую.