— Так ты не умеешь играть?

— А должна? — сказала она, снова исчезая в проходе.

— Тогда, может быть, сыграем? — произнёс Семелесов, доставая шахматную доску со шкафа.

— Надеюсь там несложные правила. Раскладывай, — послышалось из соседней комнаты.

Семелесов прошёл на кухню, раскрыл шахматную доску и, высыпав из неё на стол фигуры, поставил её, наискосок к краю стола и сел перед ней, положив пистолет рядом на стол. Вскоре вернулась Клементина села на место перед другим краем доски, с интересом посмотрев сначала на неё, потом на Алексея, потом начала поглядывая на его сторону по одной расставлять свои фигуры.

— Оставляешь мне белые?

— Ну, они ходят первыми, так что…

— Хочешь сказать это преимущество.

— Ну да.

— Многие с тобой не согласятся, — проговорила она кокетливо. — Иногда, куда выгоднее дать противнику сделать свой ход и поставить им себя в невыгодное положение.

— Но для этого нужно просчитать все его ходы.

— Или оставить только один возможный.

— Это ещё сложнее.

— Отнюдь, если у вас есть то, что противник хочет заполучить или… — она сделала многозначительную паузу, — уничтожить. Идеально если это будете вы сами. Я в своё время стащила у мужа пару книг по этой теме.

В ответ Семелесов кивнул, показывая, что ему всё понятно.

— У тебя ферзь неправильно стоит. Королева всегда любит свой цвет, — произнёс он, показывая на её фигуры.

Девушка отчего-то хитро улыбнулась, услышав это, и как-то странно посмотрела на Алексея, переставляя короля и ферзя.

У Семелесова же перехватило дыхание, он старался смотреть на доску, чтобы не встречаться с девушкой взглядом, хотя именно этого ему хотелось больше всего. Он бы многое отдал, чтобы смотреть в них не отрываясь, они казались ему какими-то чужеродными, и при этом невыразимо прекрасными, как, впрочем, и её лицо. Но Семелесов смотрел на неё только украдкой, каждый раз, через силу отводя взгляд, боясь, что она заметит, хотя подсознательно уже понимал, что она всё знает.

Он с горем пополам рассказал ей правила, с трудом удерживая голос, который всё норовил то исчезнуть, то исказиться, так что ему приходилось местами выдавливать слова и несколько раз прочищать горло, хотя это и почти не помогало. По поводу того как ходят фигуры, у девушки вопросов не возникало, и она просто сидела подперев рукой подбородок, смотря то на доску, то на Семелесова, но когда речь зашла про «шах» и «мат» она вдруг авторитетно заявила.

— Дурацкое правило.