И мышцы в руках… тоже песком набиты. И в пределах досягаемости — ни простынок, ни одеял… Может, подушкой прикрыться?

Полностью обнаженная Реви… полностью обнаженный Йоган Вайс… в одной комнате… постель расстелена… дверь заперта… ранее утро (если судить по солнечным зайчикам на стене, пробившимся сквозь жалюзи). Ах да! Еще ж и утренняя мужская активация!

И у меня от этих вводных какое-то нехорошее сосущее чувство чего-то непоправимого, переломно-судьбоносного…

— Э-э-э… Реви… а как я тут… ну… оказался?

— А ты не помнишь? — с неопределенным выражением спросила она.

Видимо, мое лицо меня выдало: ни черта этот пьяница не помнит!

И вот тут меня очень… очень-очень напрягло выражение облегчения, злорадства, торжества и воодушевления, последовательно пробежавшие по красивому личику боевика "Лагуны". Правда, вся эта пантомима тут же "захлопнулась" сверху маской равнодушия.

— Ну… ты меня таки трахнул. — Спокойно объяснила она. — Набросился, как голодный! Тебе там что? Совсем не дают, да?

Ой. Значит, все-таки не удержался. Ну, глядя сейчас на обнаженную Реви — неудивительно. Ни один нормальный мужик не удержится. Надеюсь, тут попроще со всякими "подержал за ручку — должен жениться"? И сейчас не ворвется мамаша Реви (ну, или Датч) с криками о том, что я обесчестил ее дочурочку (или особо ценного сотрудника) и теперь, как настоящий мужчина, обязан принять ответственность (или отработать три года бесплатно в "Лагуне")?

— … прямо в "Желтом флаге". — Продолжала Реви чуть мечтательно.

Чё?! Ну, нет… в "Желтом флаге", конечно, огромные тяжелые массивные столы, специально предназначенные для того, чтобы останавливать пистолетные пули до сорок пятого калибра включительно. И я даже готов признать, что столы там удобные в том числе и для… И освещение такое… загадочно-интимное. И музыка иногда приятная, расслабляющая. Но там же посетители… Или мы засиделись с ней до закрытия? Выпили, и я ее… ну… короче, не удержался…

— … и сделал это со мной много-много раз… похотливый кобель!

Ну, опять-таки, неудивительно: с такой красавицей ограничивать себя одним разом — тяжкое преступление! Лет двадцать, минимум! Строгого режима.

— Прилюдно. При всех. Свидетелей — дохера. — Поколебалась и неуверенно, типа плохо помнит, добавила. — Бао, кажется, даже снимал на камеру…

Бля!

— И — знаешь… мне та-а-ак понравилось… — Она решительно, но чуть неуклюже залезла на меня сверху и прижалась всем телом. — А еще врали, что в первый раз — будет больно… До-ро-гой!

Кто-нибудь! Спасите меня! Пожалуйста!

Но руки уже крепко прижали это великолепное и совершенное (и самое главное — податливое, как пластилин!) женское тело, жадно провели по спине от плеч к талии, пальцы впились в два твердых идеальных полушария и ни в какую не пожелали отпускать это чудо, губы соединились в одно мягкое и сладкое целое, а колено поднялось, раздвигая колени Реви в стороны…