Рагдай открывал глаза, не зная, что с ним и где он, видел спину Крепа, красный отблеск на его плече, варягов у дальнего костра, капающего жиром поросёнка, возбуждённые бородатые лица, пламя в зрачках.

Доносился запах жареного мяса, грибного отвара, лай приблудных собак и голоса, вещавшие что то вроде:

— Ты, Фарлаф, видно, не против того, что склавенские боги слабы и не могут тягаться в мощи и хитрости с Одином и Локи.

— Так, Свивельд, склавенские боги слабы, но ругский Перкунас и Стриборг не уступят Одину. А если Один есть сын великанши Бестеллы и Перкунаса, по вашему Бора, то, клянусь милостью Фригг, главенство ясно…

— Нет, не так. Перкунаса ещё не было, когда Бестелла и Бор срубили ветку Мирового Ясеня, чтоб воздвигнуть стены Асгарда. Этот Перкунас скорее ван, чем ас. Спроси кудесника Рагдая, он растолкует.

Рагдай, не имея сил и желания шевельнуться, снова закрывал глаза, и видения повторялись. Всё кончилось, когда лунный клык прошёл две трети своего пути, поросёнок был съеден, собакам даны имена Хейд и Хромая, а спор угас из за утомления обжорством и хитроумием.

Из мрака родился гул. Он быстро разросся, обрёл эхо, железный лязг, ржание разгорячённых лошадей, неясные крики. Очень скоро к нему присоединился совсем близкий звук рога, повторённый со всех сторон, и тревожные крики саксов: «Авары!» Спящих растолкали. Разметали костры. Напялили кольчуги, шлемы, подняли щиты, изготовились. Полтеск, в котором Рагдай узнал Коршуга, брата Гура, убитого в Вуке, тыкая булавой в темноту сообщил, что авары многим числом вышли из холмов со стороны Моравы, перешли овраг, сбили сторожу саксов и движутся по полю в сторону Стрилки. Другая сторожа, что была на тропе, исчезла. На пашню, со стороны дороги вдоль гор, вышли сотни три конных и столько же пеших, похожие на тех, что вчера были у источника: саксы или швабы. Стоят в пяти полётах стрелы.

Туда пошёл Вольга с Куном, чтоб знать, куда кто двинется после сшибки.

Эйнар распорядился перенести Вишену к остальным раненым и встать кругом вокруг них и лошадей. Рагдай, отгоняя заклинаниями обрывки видений, отослал Крепа к Стовову, но, прежде чем тот успел вернуться, от князя явился Скавыка и передал его наказ: всем со скарбом идти на другую сторону Стрилки. Бурундеи, стребляне и полтески уже были там. Стовов бил плетью проводника, оставленного старейшиной Холлой и пойманного только что при попытке бежать, пользуясь темнотой и суетой. Проводник был тощий, босоногий, похожий на десятилетнего ребёнка, если бы не борода и морщины. Он визжал под ударами, изворачивался в руках Торопа и тараторил, что ночью в лесах ходить нельзя, и ночью он не распознает устроенные по велению саксов волчьи ямы и ловушки, и в лесу уже, верно, полно аваров.