Несколько секунд Леггер переваривал услышанное.

— И все это открыли исследователи фирмы «Дибосфер»?

Дорц похлопал по черным папкам.

— Все это здесь. И еще многое, что мне не удалось прочесть.

— И им удалось определить местонахождение этого поля? И они знают, как на него выйти?

Глаза Дорца на секунду оторвались от дороги.

— Верно.

Он знал следующий ответ еще до того, как заговорил, но уже нельзя было остановить этот процесс… Каждое слово должно было теперь прозвучать.

— И что же? — проговорил он. — Что они планируют при помощи этого поля устроить?

Дорц, продолжая смотреть за дорогой, ответил:

— Они собираются это поле уничтожить.

«Я так и знал», — подумал Леггер, откидываясь на спинку сидения. В конце–концов все этим и кончается… Ведь Стрезличек и ему подобные — в управлении «Головной Корпорации», у них у всех ментальность контроля. Контролировать, повелевать, манипулировать, стимулировать, закреплять реакции — без этого они жить не могут. Но тем не менее был один свободный элемент, за который они никак не могли ухватиться, не могли запугать, подкупить, ничего не могли с ним поделать. Даже не могли его никак объяснить. А потому он должен был быть уничтожен…

Леггер осознал, что было еще кое–что — ведь мир не изменится, когда они реализуют ПРОЕКТ ПСИХО и убьют Поле, или как его там, и никакого тебе всеперемалывающего Оруэлловского полицейского государства, никаких тебе господ л рабов. В этом тогда не будет уже никакой необходимости. Менталитет подавления прибегал ко всей этой фашистской ерунде лишь тогда, когда элемент свободного волеизъявления был слишком силен и непоколебим, чтобы его подавить. И хотя Поле умрет, внешне это будет смотреться всего лишь как легкое потускнение освещения, еле заметное ослабление. Изменение, которое для большей части человечества пройдет незамеченным.

«Маленькая смерть, которую никто не будет оплакивать, и все мы будем существовать дальше, — подумал Леггер в отчаянии. — И будем жить и умирать в этом мире, подобно муравьям. И так никогда и не узнаем, что именно, произошло».

— Если ты собираешься проблеваться, — заметил Дорц, — то делай это в окошко.

— Со мной все в порядке, — Леггер утер лицо тыльной стороной ладони. Внутри у него будто все поизносилось.

«Вот во что был вовлечен мой отец. Вот с чем он имел дело, вне зависимости от того, были ли ему известны точные подробности или нет. Но все же он хоть что–то мог в этом плане предпринять, а мне–то уж ничего не осталось. Совсем ничего, — внезапно осознал Леггер. — Лишь только нестись вперед и смотреть, как это к нам приближается и что же в этом будет особенно ужасного?»