Николай подмигнул бойцам и скривился в усмешке. Они немного расслабились, и тоже заулыбались, сверкнув белозубой улыбкой с чёрно-зелёных лиц.

– Ладно. Давайте так: где остаётся человек один? Где ему не нужна помощь, если, конечно, он не больной и не нуждается в сиделке?

– Сортир! В сортире он остаётся один! Точно, Атаман!

– Да. И скорее всего, они не стоят рядом – зачем, если сортир посреди лагеря, везде охрана, усиленные посты? Ему же не хочется терять лицо и пугать охрану звуками своих дефекаций?

– Чем пугать? Дефе…чего? – с недоумением спросил один боец.

– Болван – срать он не хочет при всех! Вот чего, – другой боец с усмешкой хлопнул первого по затылку. – Атаман, всё понятно. Кого пошлёте?

– Давайте так – кто лучше всего ползает, скрывается и лучше всего стреляет из арбалета. Выбирайте – предприятие очень опасное, пойдёт доброволец. Шансы вернуться – пятьдесят на пятьдесят. Требуется проползти через посты охраны, забраться в выгребную яму сортира курбаши и завалить его на толчке. Задание вонючее во всех смыслах. Но другого выхода нет. Если он не сдохнет, помрет много наших. Ну, кто?

– Да чего там думать… Я пойду! – второй боец пожал плечами. – Не завалим его – плохо будет. Ну а скрадывать добычу я умею.

– Видел. Умеешь. Но ты понимаешь, что геройству тут нет места, что ты должен не с честью пасть, а завалить урода и вернуться?

– Ну, пасть с честью в дерьме как-то нет желания. Вернусь. Не из такого дерьма выбирался.

– Хорошо. Значит так – ты и ты, – Николай показал пальцем на бойцов, – идёте в крепость. Ваша задача – организовать поддержку из города. Ты идёшь к отряду и передаёшь приказ выдвинуться на исходные. Ты, Виктор, идёшь в лагерь противника. Обрати внимание, что сторона лагеря, обращённая к лесу, охраняется слабее. Тебе надо обойти со стороны крепости и сделать то, что нужно. Ты, Паша, остаёшься со мной и прикрываешь мне спину. Сигналом к атаке будет моя очередь по вышке с охранниками. Тогда выбираем цели и валим всех, кого достанем. В первую очередь охранников на вышках и тех, у кого автоматическое оружие. Как только начнётся стрельба, камазы должны быстро выдвинуться по дороге на расстояние выстрела из пушек и открыть массированный огонь. Итак, все разошлись. С Богом!

С этими словами Николай снова надвинул на голову капюшон камуфляжного костюма и пополз к точке, с которой он наблюдал за лагерем раньше. Бойцы тихо растворились в джунглях.

Томительно тянулись часы. Было темно, и только неверный свет факелов и костров в лагере противника подсвечивал деревья вокруг. Лагерь спал, но работы по подкопу велись интенсивно – туда-сюда перемещались группы рабов, подгоняемые пинками и матом охранников. Колян с давних пор удивлялся тому факту, что многие нерусские – кавказцы, казахи, киргизы и другие – предпочитали ругаться именно русским матом. Чабан, еле-еле объясняющийся по-русски, крыл стадо таким отборным матом, что русским только поучиться. Почему именно русским матом? Да кто ж его знает… Видимо, подсознательно, они выбирали самые «крутые» слова народа-победителя, народа, который правил. Другого объяснения Колян так и не смог придумать.