Теперь в голосе вождя слышались горечь и раздражение. Он шумно заворочался; заскрипело дерево, и Марк с некоторым замешательством сообразил, что скрип издает широкая кровать, что стояла в комнате хозяйки дома. Как видно, разговаривали вождь алтуфьевских скавенов и сирена, лежа рядом в одной постели.

– Что, уже подсиживать начали? – голос Мартиши посерьезнел и напрягся.

– Пока еще нет, но настроения уже чувствуются. А я… а я уже не тот грозный правитель Серого Севера, которого некогда боялись даже свои отморозки… не говоря уже обо всех остальных. Рано или поздно старый Акела промахнется, и тогда…

– Эй, это что еще за упаднические настроения? – удивилась Существо. – Перестань, слышишь? У тебя все еще есть настоящие сторонники. Пусть мало – но есть! У тебя есть власть – пока еще крепкая и не прощелканная клювом. Есть какая-никакая поддержка Горбушки и союз с Трэш-сити. Да и вообще! – послышался короткий скрип кровати под чьим-то телом. Кажется, Мартиша вскочила с места. – У тебя есть ты сам! Этого разве мало? Стас, ты около десятка лет назад подчинил себе толпу отморозков и беспредельшиков, не имея почти ничего из вышеперечисленного! Горстка преданных людей – и ты сам, твой авторитет, твоя харизма, принципы и решительность! Все! И сейчас, когда у тебя есть много больше, чем было, ты считаешь, что не справишься с задуманным? Да я просто поверить в это не могу!

Кожан в ответ длинно и прерывисто вздохнул и вдруг тихо проговорил:

– Может быть, ты и права… Но… Устал я, Мартышка… Веришь? Устал. Еще эта… внешняя политика, чтоб ее… Вертеться, прогибаться перед одними… изображать из себя злобного Бармалея – перед другими… Задрало это все!.. Старею, наверно.

Чуткий слух Марка уловил шорох. Словно один человек быстро придвинулся к другому и крепко обнял его. Снова тихо скрипнула кровать.

– Чшшш!.. Тише, мой вождь!.. Тише, – теперь Существо говорила слегка невнятно, как будто ей что-то мешало, и живое воображение Марка тут же нарисовало ему сирену, прильнувшую щекой к твердому, с рельефными мышцами, плечу Кожана. Плечу воина, охотника, защитника – мужчины! – который, кажется, сейчас сам нуждался в поддержке и защите. Как там любили говорить на их станции? Мужчины не плачут? Ню-ню!

Кожан, естественно, не плакал, но от его безжизненного голоса Марку стало не по себе. Он привык видеть вождя сильным, уверенным, жестким и полным взрывной и опасной энергии. А тут…

«Постарайся не удивляться всему, что ты, возможно, еще откроешь в нем в дальнейшем», – попросила его тогда Существо. Теперь у юноши словно пелена с глаз упала. Грозный и жестокий вождь, перед которым трепетал чуть ли не весь Серый Север и которого боготворил каждый пацан в Алтуфьево, оказался не супергероем, не божеством, а… обычным человеком из плоти и крови. Живым, чувствующим, со своими собственными проблемами, заботами, горестями, страхами… Со своей болью… Которую он день за днем, год за годом вынужден был держать в себе, не смея расслабиться, не смея довериться, раскрыться и показать свою уязвимость никому в мире. Никому, кроме…