* * *
Перед высадкой я смог поговорить с ней всего один раз. Мы столкнулись возле туалета через десять минут после короткого брифинга в диктаторском стиле, устроенного Хэндом. Она стояла спиной ко мне, и мы неловко столкнулись в узком проеме. Она вскрикнула и обернулась. На ее лбу блестела испарина, выступившая, судя по всему, после нового приступа рвоты. От нее исходил характерный запах, и из проема тоже тянуло кислятиной.
Таня заметила, как я на нее смотрю:
– Ну что?
– Ты в порядке?
–
– Ты уверена, что это хорошая идея?
– Ой, ты еще не начинай! Мне казалось, мы уже все выяснили с Сутьяди и Шнайдером.
Я промолчал, не отрывая взгляда от ее лихорадочно блестевших глаз. Она вздохнула:
– Послушай, если это удовлетворит Хэнда и позволит нам вернуться, то я считаю, да, это хорошая идея. И это в разы безопаснее, чем пытаться крепить неисправный буй к корпусу корабля.
Я покачал головой:
– Дело не в этом.
– Не в этом?
– Нет. Ты просто хочешь попасть внутрь, прежде чем «Мандрейк» запрячет его в какой-нибудь закрытый сухой док. Ты хочешь обладать им сама, пусть всего на несколько часов. Так ведь?
– А ты не хочешь?
– Я думаю, все мы хотим, кроме Сутьяди и Шнайдера.
Я знал, что Крукшенк бы хотела – я так и видел, как загораются ее глаза при одной мысли об этом. Ее энтузиазм, когда мы стояли у релинга на траулере. То же самое чувство прикосновения к чуду, которое было написано на ее лице, когда она смотрела на активированный портал сквозь экран-филигранник. Может быть, именно поэтому я и не выступил с возражениями – если не считать этого скомканного разговора в дверях пропахшего рвотой туалета. Может быть, я чувствовал себя должником.
– Ну а что тогда? – пожала плечами Вардани. – В чем проблема?
– Ты знаешь, в чем.